Читать книгу "Запорожцы - русские рыцари. История запорожского войска - Александр Широкорад"

Получив донесение Миниха, Анна Иоанновна соблаговолила, наконец, принять запорожцев под свое покровительство. 31 августа 1733 г. на имя кошевого атамана была послана грамота о прощении вины запорожцев и об их принятии под власть России.

Между тем в Правобережье вступил русский корпус князя Шаховского «для разорения местности сторонников Станислава Лещинского». Население Правобережья восстало и начало громить польских панов, не разбирая их политической ориентации. Замечу, что в составе корпуса было около 30 тысяч малороссийских казаков под началом Якова Лизогуба.

Когда русские войска вошли в Умань, русский полковник разослал воззвание к сторонникам саксонской партии, приглашая их присоединиться к нему и присылать своих дворовых казаков и других людей, чтобы общими силами действовать против сторонников короля Стася. Получив такое воззвание, начальник дворовых казаков князя Любомирского Верлан стал распространять среди населения слухи, что царица Анна прислала указ, призывающий население подниматься, избивать поляков и евреев и записываться в казаки. И для этого московское войско вместе с казацким идет в Малороссию. А когда Малороссия будет очищена и «заведется в ней казацкое устройство», тогда ее отберут из-под власти Польши и присоединят к Гетманщине. Слухи эти произвели на население сильное впечатление, и народ начал активно записываться в казаки, заводил у себя «казацкое устройство», стали организовываться казацкие десятки и сотни. Верлан принял титул полковника и назначал от своего имени сотников и прочую старшину.

Таким образом, собрав значительные силы, Верлан начал совершать набеги. В Брацлавском воеводстве он разрушал польские и еврейские усадьбы, поднимал население и велел присягать на подданство царице. Затем Верлан со своим воинством перешел в соседнюю Подолию, где занимался тем же. Следующей стала Волынь, где Верлан в нескольких стычках разгромил небольшие польские отряды, и вот уже его казачьи разъезды стали появляться в окрестностях Каменца и Львова, взяли Жванец и Броды.

Поляки называли повстанцев гайдамаками (от турецкого слова «смутьян»). Население же Правобережья и даже Галиции стало городиться этим названием, вспомним песню: «Мы гайдамаки, мы вси однакi». Понятно, что значительную роль среди гайдамаков играли запорожцы. Хотя официально запорожское войско не участвовало в восстании, но отдельные отряды постоянно отправлялись на Правобережье.

Сохранились показания взятых в плен гайдамаков. Казак Андрей Суляк сообщил, что в тех местах, где он побывал со своим отрядом, «уже не оказалось ни одного еврея, так как здесь раньше побывали запорожские казаки… Жалованья же никакого казаки не получают, но им позволено грабить евреев и ляхов и убивать первых». Казак Петр Демьянович показал, что в Замехове они нашли на берегу реки, в тростниках, двух спрятавшихся евреек, которых они и убили. Казаки удивлялись небрежности своих предшественников, говоря: «Что это за казаки, по уходе которых еще оказываются ляхи, жиды и ксендзы; после нас ничего уже не останется, всех перебьем».

Глава 20 Запорожцы при «дамском» правлении

Как уже говорилось, 31 августа 1733 г. Анна Иоанновна послала запорожцам милостивую грамоту, и этого оказалось достаточно для перехода всех запорожцев в русское подданство. Но надо было как-то объяснить и туркам, что русское правительство по-прежнему не желало войны.

26 апреля 1734 г. из Петербурга в Константинополь был отправлен курьером поручик Наковальнин с подробным объяснением причин принятия запорожцев:

«1. Хотя запорожцы, как самой Порте известно, издревле подданные русских царей, единого с ними христианского закона, родились все в Малой России, где их отцы и сродники и поныне живут, но жили они в Сиче, перебегая из Малой России в различное время по своему давнему обыкновению самовольно, и иные, пробыв в Сиче несколько времени, снова в Малую России, т. е. в свое отечество, возвращались. Несмотря на то, когда они, при учинении последнего вечного мира с Портой, сами добровольно в крымской стороне остались, то русские государи в них никогда не вступались, когда Кош свой они имели за русской границей, где сами иметь хотели, и в то дело русское правительство мешаться считало для себя неприличным.

2. Русские государи к себе их не призывали и не призывают и теперь, хотя запорожцы перешли с своего Коша на новый Кош, но русской государыне до того дела нет, так как новый Кош не в русских границах обретается и, насколько государыня уведомлена о том, запорожцы перешли на то место, где они издревле всегда свое жилище и пребывание имели, а потому чинить им препятствие в том не находится причины никакой.

3. Ввиду того, что крымский хан, противно вольности и обыкновению козаков, хотел насильно переселить их из Сечи к самому Крыму с намерением разобрать их по рукам, самого кошевого со всеми знатными куренными атаманами силою к себе в аманаты взять и насильно гетманом над ними явного изменника Орлика поставить, то запорожцы, как народ вольный, не допуская себя до последней погибели, принуждены были, ради своего спасения, на другое место перейти. И за то крымский хан должен полежать нареканию, потому что такими поступками своими он к отчаянию запорожцев привел, а натурально, что всяк, видя перед собой последнюю погибель свою, старается от оной себя спасти.

4. А что запорожцы, будучи издревле русскими подданными и имея в Малой России своих родственников и свойственников, отказали хану идти войной против русской государыни и против русских войск, то это также вполне натурально: ведь сами же запорожцы легко могут рассудить, что, выступив против русских войной, они выступят против собственных родственников и свойственников, в русской державе обретающихся, и потому если запорожцы не хотят идти войной против своего отечества, то русской императрице пенять на них за то неприлично».[225]

Любопытна и приписка для русского посла в Константинополе: «Можете еще Порте о запорожцах и сие объявить, что все они до единого уроженные в нашей империи и перебегая живут там в Сече из давних лет без жон холостые, и так ежели б повсевремянно туда оных бегущих из нашего подданства не прибавлялось, то они, запорожцы, давно все перевелись, понеже плодиться им в Сече не от кого».[226]

Сечь эта по разным документам имели три названия — Новая, Подпиленская и Краснокутовская. Новая Сечь была на 20 верст ниже Микитина перевоза на правом берегу протоки Подпильной, в том месте, где эта протока дает от себя луку или дугообразный излив, напротив так называемой Великой плавни. Новая Сечь располагалась в котловине, «защищенная с востока, юга и запада громаднейшей плавней в 26 тысяч десятин, которая изрезана пятьюдесятью ветками [протоками], ериками и заточинами, шестьюдесятью большими, не считая множества малых, озерами и представляла из себя сплошной и непроходимый лес, в котором человек, мало знаковый с местностью, мог потеряться точно в бесконечном лабиринте, и который тянулся на сотни верст вправо и влево от Сичи и на десятки верст прямо от нее к югу. Под прикрытием таких плавен запорожцы могли быть совершенно безопасны от своих близких и неконных врагов, татар и турок.