Читать книгу "Богемная трилогия - Михаил Левитин"

— Засыпайте! — крикнул из глубины тот, так и не рассмотренный им человек. — Да засыпайте же, Христом Богом молю!

И бессмертный Шурка стал засыпать с тем же рвением, как совсем недавно копал, возвращая землю земле, все было тихо, как уговорились, и только перед тем, как притоптать могилу ногами, откуда-то снизу послышалось:

— И чтоб никому, никому, пожалуйста-а-а.

Линии пересекаются

В писательской столовой к нему подсел невысокий черноглазый господин и представился. Бессмертный Шурка, конечно, слышал раньше его фамилию, даже читал что-то, правда, не мог припомнить что, и смутился.

— Это неважно! — засмеялся черноглазый. — Вы нам очень понравились там, на Балу, мне и моему другу, вы очень непосредственный и порывистый молодой человек. Вас как-то терять не хочется.

— Ну и не теряйте, — сказал бессмертный Шурка.

— Мы не праведники, — сказал черноглазый. — С нами нельзя дружить. Так что у вас есть выбор.

— Это хорошо, что не праведники.

— И вообще мы страшные картежники! — засмеялся черноглазый. — В карты-то вы играете?

— Есть желание подучиться, — по-солдатски ответил бессмертный Шурка.

— Было бы желание. Итак, вот моя визитка. Мы ждем вас в любой вечер. От десяти и позже. До свидания.

ИГРА В КАРТЫ.

Можно играть в покер, можно играть в 1001, можно в кун-кен, можно в девятку, во все можно играть, важно понять — зачем. Если в деньги — понятно, но денег у твоих друзей нет. Убить Время? Но для того чтобы его убить, надо его хотя бы обнаружить, а оно не дается, не дается. И тогда остается сидеть за круглым столиком под лампой и разглядывать доставшиеся тебе при сдаче маленькие пасьянсные карты, целую страну, со своими дамами и вассалами, со своей гвардией, собственным шутом, маленькое монархическое государство, которым ты как бы временно правишь, не всем, конечно, но тебя испытывают на право владеть всем.

И вот ты сидишь под лампой, предположим, ты нездоров, у тебя легкая простуда, но ты все равно вооружен картами и окружен друзьями и ничего, если один из них шулер с откровенно поэтической фамилией ГОМЕРОВ.

Он — адвокат. АДВОКАТ ГОМЕРОВ.

Не просто ничего, а даже познавательно, потому что там, за окном, ничего не происходит, а здесь костяшки пальцев, перстни на руках у шулера, перстни, как клавиши, костяшки пальцев — тоже клавиши, вот он загибает карту, сейчас он протиснет ее в колоду, суставы потрескивают. Игра. А если еще и пальцами по столу… Игра.

— Карты — это единственный способ сегодня обвести время вокруг пальца, — сказал черноглазый. — Удивительно, что люди преследуются за более мелкие поступки, и никому там, наверху, в голову не приходит, что самое большое преступление — это карточная игра. Она сильнее действительности.

— Да уж — сказал АДВОКАТ ГОМЕРОВ. — Да уж.

— Странно, — продолжал черноглазый. — Может быть, от всего, что у нас было хорошего в жизни, только и осталось, что карты. Истинно чеховское занятие, финалы всех его пьес.

— Но, Геннадий, у Чехова, кажется, в лото играют, — возразил Валерий.

— Это все равно.

Карты ложились на стол бесшумно, хотелось проиграть, всем проиграть, даже АДВОКАТУ ГОМЕРОВУ, только бы он был счастлив с этой своей потерянной адвокатурой, потому что уже некого защищать.

«Надо бы научиться играть тонко, — думал бессмертный Шурка. — Играть изысканно, так, чтобы не было стыдно за напрасно прожитый день. Ведь в самом деле — ничего не происходит, а сколько волнений. Если бы на деньги, волнение было бы совсем другое, ворвалась бы корысть, а здесь тишина, полумрак, легкое недомогание…»

— После наслаждения, краткого и сильнейшего, будто выходишь из собственной кожи, вы замечали? И всегда, кроме законной усталости, чувствуешь печаль, какое-то разочарование и почти нелюбовь к предмету твоей страсти, — сказал черноглазый. — И к любви нелюбовь, и отчасти ко всему. Так что я вполне понимаю, что великие чувственники были и величайшие пессимисты, и потому все лица итальянского Ренессанса такие жестокие, чувственные и печальные…

— Это правда, — потрясенно сказал бессмертный Шурка.

— Что вы, уважаемый, знаете о правде? — спросил черноглазый, беря карту. — Вы просто распутник. И развлечения ваши простые, неандертальские. Вам нравятся дамы с прожидью и проблядью и обязательно старше вас.

— Да уж, да уж, — повторил АДВОКАТ ГОМЕРОВ, передергивая.

— Геннадий Николаевич, как вы можете такое говорить? — начал Валерий, но бессмертный Шурка перебил его:

— Да, мои развлечения очень отличаются от ваших, они не запретны, меня не накажут за них, но они не менее рискованны, всегда можно подхватить какую-нибудь гадость, а ведь когда ты с женщиной, об этом почему-то не хочется думать. И, значит, трагическое тоже сопутствует моей жизни.

— Вы говорите о некрасивом, мой дорогой.

— А разве есть некрасивое? Когда я вижу свое лицо, рискну ли я назвать его некрасивым? А ведь оно в оспинках, но я-то знаю, о чем думает обладатель этого лица, знаю, какое у него сердце, способность дружить, любить детей, что у него есть совесть. Что же дает мне право предполагать за некрасивым отсутствие души? Согласитесь, это было бы несправедливо. Я не могу осуждать этих женщин за то, что они могут заразить меня, я благодарен им уже за то, что они не дают мне умереть.

— И все-таки это грязь, грязь, грязь, — сказал черноглазый. — Женщины хороши только тогда, когда беременны. Тогда они по крайней мере не опасны.

— Вы убежденный женоненавистник! — засмеялся бессмертный Шурка.

— О, сказать так значит ничего не сказать, они ничего не знают о любви, у них бездушное тело, они машины любви. Правда, Валерий?

— Я не знаю, — растерялся Валерий. — Зачем ты? Я уже рассказывал тебе… Я не люблю об этом.

— Ах ты, мой дорогой! — Геннадий Николаевич обнял Валерия. — Мы переживем свое счастье вдвоем, я никому не дам тебя в обиду, они недостойны даже догадываться о нашем счастье. Кстати, зачем вы морочите голову этой своей девочке? Неужели смелости не хватает признаться, что вы неисправимы? Хотите, я это сделаю сам?

— Она другая.

— Не она другая, а просто вы трусливый человек, боящийся умереть во грехе. Погодите, она вас еще и в церковь поведет, под венец! Хотя сегодня и это неплохо, и это вызов.

— В кого же верить, если не в Бога? — спросил Валерий.

— Ну что ж, верьте, верьте, — сказал черноглазый.

— А ты?

— Я? Я тоже буду.

— Выкладываю, — сказал АДВОКАТ ГОМЕРОВ. — У меня на руках пики, трефы, бубны. Полный набор. Итого девятьсот.

Перстни на пальцах шулера сверкали. Он был счастлив, как после удачной речи в суде. Он был счастлив, как человек, которому удалось обмануть друзей, не причиняя им вреда.