Читать книгу "Екатерина Великая. Первая любовь Императрицы - Наталья Павлищева"

— А в Петродворец?

— Я сам. Все быстро и осторожно.

Первым из казарм вышел Григорий Орлов. Чуть пошатываясь, словно был пьян, крикнул извозчика и громко объявил, чтобы правил к казармам Измайловского полка. Стоило ему отъехать, как к другому извозчику бросился еще один офицер:

— Гони за ним, только постарайся, чтобы не заметили.

Как можно не заметить экипаж на пустой улице? Но первому пассажиру было совершенно наплевать на преследование. Напротив, добравшись до казарм Измайловского полка, Григорий Орлов замешкался и вдруг, заметив Перфильева, бросился к нему с воплем:

— А-а… друг! Пойдем выпьем!

Тот попытался отнекиваться, мол, я не пью.

— Я тоже! Но… выпью! С т…тоб-бой с уд-довольствием!

Видя, что Перфильев намерен вообще улизнуть, Орлов вцепился в него обеими руками:

— Черт с тобой! Не хочешь пить, пойдем играть! Иначе я вызову тебя на дуэль!

Понимая, что пьяный Орлов действительно это сделает, Перфильев сел с Григорием за стол. Тот, продолжая разыгрывать пьяного, постепенно проиграл ему три тысячи, однако после каждой партии настаивая на выпивке. К концу игры Перфильев не то что на ногах не держался, он целовал проигравшего Григория и со слезами рассказывал, что император приказал строго следить за любовником своей жены.

— За кем?

— За любовником.

— За любовником? Я тоже хочу за любовником.

— Давай вместе, — согласился окончательно напившийся Перфильев.

— Только ты никуда не уходи…

— Не, я тут прилягу…

Глядя на Перфильева, мирно устроившегося смотреть сны, Григорий вздохнул:

— За мной и такого дурака… Обидно.

А в это время Федор Орлов добрался до Разумовского. Кирилл, выслушав сообщение об аресте Пасека и действиях остальных братьев, только коротко кивнул, достал из потайного шкафчика бюро какую-то бумагу и махнул рукой Федору, чтобы шел за ним. Вдвоем они приехали к Тауберту, заведовавшему типографией Академии наук.

Тауберт, разбуженный среди ночи и спешно привезенный в типографию, таращил сонные глаза на своего начальника, не в силах понять, что случилось.

— Вот, немедленно прикажите набрать это. Экземпляров как можно больше.

У Тауберта волосы приподняли парик, потому что на листе, поданном ему Разумовском, был… манифест о низложении императора Петра и восшествии на престол Екатерины!

— Нет, нет! Это невозможно!

— Почему?

— Это… это свершилось?

Тауберт был так перепуган, что, казалось, забыл русский язык, принялся говорить на латыни.

Разумовский понял, что, пока бедолага придет в себя, они потеряют слишком много времени, а потому, глядя в глаза директору типографии, твердо произнес:

— Теперь вы знаете слишком много, в случае чего дело будет идти и о вашей голове тоже. Отступать некуда. Набирайте.

Как и на большинство нерешительных людей, простой приказ подействовал на Тауберга куда лучше уговоров. Манифест тут же начали набирать.

А Алексей Орлов ехал в Петергоф. Мчаться нельзя, лошадям еще везти карету в обратный путь; верхом никак, Екатерина должна появиться перед солдатами в женском, а не мужском наряде. Она женщина-мать, которую злой император решил отправить вместе с сыном — законным правнуком Петра Великого — в крепость.

В Петергофе полно голштинцев, охраняющих опальную императрицу. Но Алексею не привыкать, пробрался тайно, стукнул в окно, ему быстро отворили. Предупрежденный Шкурин не спал ночами. Он же быстро провел к Шаргородской. Та прижала руки к груди, испуганно раскрыв глаза:

— Что?!

Орлов просто отодвинул камеристку в сторону и решительным шагом прошел в спальню. Екатерина спокойно спала. В другое время Алексей обязательно полюбовался бы красивой спящей женщиной, но не сейчас. Он тронул императрицу за плечо:

— Катя…

Та вскинулась, но не закричала, не позвала на помощь.

— Катя, вставай, пора… Пасек арестован!

— Позови Шаргородскую.

Камеристка была уже в спальне.

— Карета у дальнего выхода. Только не привлекайте внимания.

Орлов исчез так же, как появился. Екатерина бросилась одеваться. На кресле лежало приготовленное к завтрашней встрече парадное придворное платье. Шаргородская взялась за него. Екатерина на мгновение задумалась, потом решительно махнула рукой:

— Траурное, только без вуали!

Все верно, она не должна показывать радость, это скорее скорбь, что приходится так поступать…

Как всегда, впопыхах пуговицы не желали нормально застегиваться, рукава путались, завязки рвались. Но они не обращали внимания на такие мелочи, главным было выбраться к карете и уехать из Петергофа. Теперь Екатерина знала свое будущее, свое и Павла, уготованное Петром. Она не желала этого будущего, она выбрала себе иное.

Шаргородская с завистью смотрела на свою императрицу, казалось, та вовсе не волновалась, постепенно успокоилась и камеристка. Им удалось проскользнуть почти до ворот, когда они вдруг увидели двух прогуливающихся мужчин подальше на аллее. Гулять на рассвете… понятно, что это охрана. Дамы быстро нырнули в кусты. Выходить в эти ворота немыслимо, их сразу обнаружат и поднимут тревогу. Тогда точно крепость, и никакой Орлов не спасет.

Знаками подозвали к себе Шкурина, отправили сказать, чтобы карета подъехала к другим воротам. Это тоже опасно, там могли встретиться горожане, но выхода не было, хоть это основательно затянуло время.

Карету удалось незаметно перегнать к другому выходу из парка, поручик Василий Бибиков, приехавший с Орловым, издали махал рукой. Осторожно пробрались к выходу, быстро сели в карету, Орлов вскочил на козлы к кучеру, и тронулись в обратный путь.

Некоторое время у Екатерины с Шаргородской не попадали зуб на зуб, неизвестно, чем закончится эта скачка. Выбор невелик — либо трон, либо крепость, причем не меньше самой императрицы рисковали и ее помощники. И вдруг она… расхохоталась! Шаргородская почти с ужасом смотрела на Екатерину, а та тыкала пальцем на ее босую ногу. Пробираясь по парку, Шаргородская где-то потеряла туфлю и даже не заметила от волнения. Но это было не единственной причиной смеха. Сама Екатерина оказалась в ночном чепце с кружевами.

Орлов, услышав смех в карете, беспокойно оглянулся. Екатерина показала ему чепец, который сорвала с головы, Алексей понял, тоже рассмеялся. И тут им навстречу попался придворный парикмахер, который должен в семь часов утра причесывать императрицу. Отпускать его в Петергоф нельзя, добравшись туда, он непременно начал бы разыскивать пропавшую государыню. Хорошо, что Екатерина заметила Мишеля раньше, чем они успели разминуться. Карету срочно остановили и пригласили парикмахера внутрь ехать с собой.