Читать книгу "Прелестные создания - Трейси Шевалье"

Мама провела языком по зубам:

— Ты говорила, что не получаешь признания от тех, кто называет антики своими, купив их. Из этого следует, что ты скажешь французу поставить на этикетке имена Деев рядом с твоим, когда плезика выставят в Париже?

— Не скажу, конечно. Да меня и саму на этикетке не упомянут. Никто другой такого никогда не делал, — сказала я, пытаясь отвлечь маму от спора, потому что понимала: она права.

— Может, различие между охотником и коллекционером не столь уж и велико, как ты расписывала его все эти годы.

— Мам! Ну почему тебе хочется говорить обо всем этом, когда я только что получила хорошую новость? Не могла бы ты перестать?

Мама вздохнула и поправила чепец, готовясь вернуться за стол, к покупателям.

— Все, чего желает мать, — это чтобы ее дети как следует устроились в жизни. Все эти долгие годы я видела, что ты беспокоишься о признании своей работы. Но было бы лучше, если бы ты беспокоилась об оплате. Это ведь главное, да? Антики — это бизнес.

Хоть я и знала, что говорит она, желая мне только добра, слова ее терзали мою душу. Да, я нуждалась в том, чтобы мне платили за то, что я делала. Но окаменелости стали теперь для меня значить больше, чем деньги, — они стали целью жизни, целым каменным миром, частью которого была и я сама. Иной раз я даже думала о собственном теле после смерти, о его медленном превращении в камень тысячи лет спустя. Что бы такое кто-нибудь мог сделать из меня, если бы выкопал?

Но мама была права: я стала частью не только охоты и поисков, но и купли-продажи, и то, чем я занимаюсь, больше не было столь ясным, как прежде. Может быть, такова была истинная цена моей славы.

Больше всего на свете мне хотелось подняться по Сильвер-стрит к коттеджу Морли, усесться в столовой сестер Филпот за стол, загроможденный костями окаменелой рыбы мисс Элизабет, и разговаривать с ней. Бесси грохнула бы передо мной чашку чая и грузно пошла бы прочь, а мы смотрели бы, как меняется свет над Голден-Кэпом. Я подняла взгляд на акварель, которую мисс Элизабет нарисовала и подарила мне незадолго до нашей размолвки, — деревья и коттеджи на переднем плане, холмы, тянущиеся вдоль берега, размываются в мягком свете по мере их удаления от зрителя. Людей на этой акварели видно не было, но у меня часто возникало такое чувство, словно я где-то там, просто вне поля зрения, занятая поисками антиков на берегу.

Следующие два дня я была занята с мистером Лайелем и мосье Прево, водя их по берегу, чтобы показать, откуда появились звери, и научить их, как находить другие антики. Ни у кого из них не оказалось должной зоркости, хотя они и нашли несколько аммонитов. Даже тогда моя удача оказалась при мне, потому что прямо у них на глазах я нашла еще одного ихтиозавра. Мы стояли на утесе рядом с тем местом, откуда был извлечен другой ихтиозавр, как вдруг я углядела часть челюсти и зуб чуть ли не под ногой у француза. С помощью молотка я отколола пластины камня, открыв глазницу, позвонки и ребра. Это был хороший экземпляр, за исключением хвоста, который выглядел так, словно по нему проехалось колесо телеги. Признаюсь, большим удовольствием было взять в руки молоток и выставить эту тварь напоказ прямо у них на глазах.

— Мисс Эннинг, вы воистину волшебница! — воскликнул мистер Лайель.

Мосье Прево тоже был впечатлен, хотя не мог сказать этого по-английски. Я ничуть не горевала из-за его неспособности говорить по-нашему, потому что это означало, что можно получать удовольствие от его общества, не беспокоясь о том, что бы такое могли означать его милые слова.

Им хотелось увидеть как можно больше, так что мне пришлось нанять Деев, чтобы они выкапывали нового ихтика, пока я водила их к кладбищу аммонитов, что на Монмутском взморье, и дальше, к заливу Пинхей, чтобы поискать там криноиды. Только когда они отправились в Веймут и Портленд, я освободилась наконец, чтобы вернуться к плезику. Мне надо было отчистить его быстро, потому что мосье Прево собирался уезжать во Францию через десять дней. Приходилось работать днем и ночью, чтобы его подготовить, но дело того стоило. Вот так устроено это ремесло: на протяжении нескольких месяцев, пока я охочусь на берегу, каждый день в точности похож на предыдущий, если не считать изменений в погоде. Потом один за другим являются три монстра и двое незнакомцев, и мне вдруг приходится вообще забыть о сне, чтобы завершить подготовку экземпляра.

Может быть, из-за того, что я все время проводила в мастерской, пока не закончила все дела с плезиком и не уехали гости, мне оставалось неизвестным то, о чем уже знали все в Лайме. Однажды утром маме пришлось крикнуть мне, чтобы я вышла наружу.

— Что такое, мама? — пробормотала я, убирая с глаз волосы и оставляя следы глины у себя на лбу.

— Вон идет Бесси, — сказала мама.

Вверх но Кумб-стрит шла служанка сестер Филпот. Я бросилась вслед и догнала ее, когда она уже готова была войти в булочную.

— Бесси! — окликнула я ее.

Та повернулась и, увидев меня, что-то невнятно проворчала. Мне пришлось схватить ее за руку, чтобы не дать ей скрыться внутри.

Бесси выкатила на меня глаза.

— Чего тебе?

— Вы вернулись! Вы… Они… С мисс Элизабет все в порядке?

— Слушай, Мэри Эннинг, — сказала Бесси, повернувшись ко мне. — Оставь их в покое, ясно? Тебя им меньше всего хотелось бы видеть. И близко не подходи к Сильвер-стрит!

Бесси я всегда была не по нраву, так что ее слова ничуть меня не удивили. Мне просто надо было выяснить, правдивы ли ее слова. Пока она говорила, я пыталась читать у нее по лицу. Она выглядела встревоженной, нервной и злой. И не смотрела мне в глаза прямо, но все время вертела головой из стороны в сторону, словно надеясь, что кто-то придет и избавит ее от меня.

— Я же не наврежу вам, Бесси.

— Еще как навредишь! — прошипела она. — Держись от нас подальше. В коттедже Морли никто тебя не ждет. Ты едва не убила мисс Элизабет, вот что ты натворила. Однажды ночью мы думали: все, мы ее потеряли, такая сильная была у нее пневмония. Если бы не ты, она никогда бы ее не подхватила. И с тех пор она так и не стала прежней. Так что оставь-ка ее в покое! — Оттолкнув меня, Бесси скрылась в булочной.

Я пошла обратно по Кумб-стрит, но когда достигла Кокмойл-сквер, то не направилась к сидевшей за столом маме. Вместо этого я свернула на Бридж-стрит, пересекла площадь за Курзалом и «Тремя чашами» и вышла на Брод-стрит. Если сестры Филпот не хотели меня к себе подпускать, то лучше пусть я услышу об этом от них самих, а не от Бесси.

В тот день была ярмарка, и на городском рынке было очень оживленно, а прилавки раздвинулись так, что заняли половину Брод-стрит. Все было запружено людьми, и я, проталкиваясь через них, чувствовала себя так, словно иду вброд через море во время прилива. Однако же шла и шла: я знала, что так надо.

Несмотря на все это столпотворение, мне понадобилось всего одно мгновение, чтобы углядеть ее, шедшую вниз по холму своими быстрыми мелкими шагами. Точно так же видишь на горизонте смутное пятнышко, которое, приблизившись, приобретает вдруг четкие очертания корабля. В этот миг я ощутила, как сквозь меня проходит молния, и остановилась как вкопанная, предоставляя рыночным толпам толкаться вокруг.