Читать книгу "Морпехи - Натаниэль Фик"

В северной части Эль-Джабра дорога раздваивалась.

Мы организовали оцепление — автоцистерна посередине — и через несколько минут вокруг уже собралась толпа. Люди стекались со всех углов города, неся, таща и волоча все виды тары: пластмассовые ведра, бутылки из-под антифриза, резиновые камеры и даже маленькие резиновые детские бассейны. Кое-что увозили на тракторах и ослах, но основной рабочей силой были женщины и девушки. Я со страхом смотрел, как семилетняя девочка подняла семигалонный бидон воды, весящий сорок фунтов, и водрузила его на голову.

Группа Эсперо обеспечивала нашу безопасность со стороны дороги. Он оперся о панель задней боковой части кузова «Хаммера», чтобы понаблюдать за этой толчеей:

— Черт возьми, сэр, если бы нам пришлось воевать здесь с женщинами, а не с мужчинами, мы бы уже давно спасали свои задницы, — произнес он в легком шоке.

Когда на дороге раздались выстрелы, мы с Уинном разговаривали с двумя иракскими мужчинами.

— Автомат! У него в руках автомат!

— Не стрелять! Он поворачивает.

Мы выбежали на дорогу и увидели белую «Тойоту Ленд-Крузер», остановившуюся и взятую на мушку группой Руди. В машине сидели четыре человека с поднятыми руками.

Подняв вверх автомат, они едва не лишили себя жизни — Джеке увидел оружие и чуть было не открыл по ним огонь из своего «Mark-19». Потом они сообразили, что нужно опустить оружие.

Мы с Уинном поспешили к «Тойоте». Мужчины были хорошо и опрятно одеты, данная особенность была присуща федаинам и иностранным бойцам. Водитель начал говорить:

— Мы Курдистан. Курдистан — Америка друзья. Прийти бум-бум партию Баас. Джордж Буш хорошо. Мы Курдистан. Америка друзья.

Он протянул свернутый бумажный лист. Наверху была гербовая печать, ниже надпись на английском. Прочитав, я понял: это разрешение, выданное Патриотическим движением Курдистана, позволяющее мужчине хранить автомат.

— Они пешмерги, — сказал я. Пешмерги были курдскими бойцами, полностью поддерживающими Америку.

У нас был приказ разоружать население, но также был приказ не вмешиваться в не касающиеся нас бои.

— Отдай ему обратно автомат, Руди, и пусть едут.

Руди протянул автомат со словами: «Враги моего врага — мои друзья».

— Никогда не слышал, чтоб мы так говорили, — произнес я. — Наверное, мы уже слишком долго на Среднем Востоке.

Сопровождая автоцистерну обратно на базу, мы узнали, что батальон перемещается на новое место дислокации.

Новое место — это футбольный стадион в центре города рядом с президентским дворцом. Я повернулся к Уинну:

— Похоже, мы переезжаем в центр.

— Черт, а я только начал привыкать к нашей базе у черта на куличках.

Я поставил приемник на приборную Ланель и настроился на лондонское вещание. Диктор сообщал о сотнях багдадских жителей, устроивших американским оккупантам марш протеста.

Уинн криво улыбнулся и произнес:. — Как я рад, что сегодня моей задницы там нет.

Ночь мы провели на холодной траве футбольного поля на стадионе, построенном сыном Саддама Удэ-ем. Утром я сидел на траве рядом с Уинном, он чистил зубы.

Я думал, это у нас очередная промежуточная станция и предполагал возобновление патрулирования на следующий день. Но меня ошарашил своим известием майор Уитмер.

Подойдя к нам, он сказал:

— Надеюсь, день прошел хорошо, Нат? Вчера было ваше последнее патрулирование.

На мгновение я подумал, что меня уволили: может, я слишком налегал на своего командира роты?

— Почему, сэр?

— Будет организована иракская армия, и они сами будут себя защищать. Все логично. Мы возвращаемся домой.

Дом. Для меня домом стал «Хаммер». Самым роскошным воплощением дома для нас был какой-нибудь склад или заброшенное здание, укрывающее от палящего солнца и ветра. Понятие стало слишком абстрактным.

19 апреля. Режим пал всего лишь десять дней назад. А мы ожидали переброски через полгода-год. Мы знали: самый тяжелый этап — начальный этап. Багдад до сих пор кипит.

И все же, вероятно, домой нас пока не отправят.

— Может, повезет? Прямо в Кувейт, а оттуда первым же рейсом до-омо-ой, — сказал Уинн, опершись на боковое стекло «Хаммера»; у него даже выпала из рук электрическая бритва.

Я изумленно раскрыл глаза.

— Ты прав, — произнес Уинн. — О чем я только думаю. Надо быть повнимательней.

Мы покинули стадион еще до рассвета, нужно было отъехать как можно дальше, пока не началось дневное пекло. К середине апреля средняя температура в полдень приближалась к ста градусам по Фаренгейту и с каждым днем и с каждой милей южнее становилось все жарче и жарче. Я пометался местами с Кристенсоном и теперь, сидя сзади, мог выпрямить спину и впитывать лицом дорожный ветерок. К тому же я хотел вдоволь насладиться последним взглядом на Багдад.

У знака, показывающего направление к бывшему аэропорту имени Саддама, батальон повернул на автостраду-1. Багдад остался сзади.

Ни дыма. Ни бомбардировщиков или вертолетов. Ни артиллерийского огня, ни реактивных установок залпового огня. Я перестал все время тянуться к оружию.

В нашу последнюю ночь в поле, когда я прогуливался по линии батальона, тянущейся вдоль автострады, к нашему флангу причалила армейская автоцистерна, припарковалась к краю дороги. За ней качались еще тать. Второй лейтенант высунулся из кабины и помахал мне рукой:

— Привет. Вы не можете мне сказать, где автострада-8? — спросил он. Он держал в руке смятую от руки нарисованную карту.

— Боже, приятель, тебе до нее еще километров пятьдесят.

Он озадачился:

— Ладно. А как дорога? Безопасная?

— По-разному. Сопровождение есть? Оружие большой дальности есть?

Лейтенант быстро кивнул: «Мы вооружены».

— Ты имеешь в виду это? — Я показал на пистолет у него за поясом.

— В каждом грузовике по пулемету, — дерзко произнес он.

— Держитесь от мета, на хрен, подальше. У вас ни карт, ни оружия, ни хреновой идеи, где вы сейчас находитесь. Я не хочу быть рядом, когда вам будут надирать задницы. — Яхотел перевести все в шутку, но не мог. В прошлом месяце мы стали бывалыми солдатами и, как все бывалые солдаты в каждой войне, не хотели бы находиться рядом с чайниками. Чайников часто убивают.

22 апреля мы проехали еще сотню километров на юг и добрались до так называемого Тактического района сосредоточения Пейдж — бывшей иракской военной базы на окраине Дивании.

Взвод жил в гараже длиной в сотню футов и шириной в двадцать.

Боевые акции стимулировали батальон. Без них в нашу жизнь вернулись вялость и однообразие. Как-то утром командир роты собрал нас всех для занятий физкультурой: пробежка вокруг Пейджа с последующим рядом упражнений. Одетые в зеленые рубашки и полевые ботинки желто-коричневого цвета, мы выстроились в ряды, душ принять нам не дали. Морские пехотинцы были мрачнее тучи, отказывались выполнять приказы командира, которого больше не уважали.