Читать книгу "Меморандум - Владимир Кусакин"

– Мишутка, ты что там застыл?

– Иду, иду, цветочек мой лазоревый!

– Котеночек мой, ты у меня такой ласковый!

Н-н-да! Приехали! Хорошо Влад вылез наконец и отвлек Олю.

– Собирайтесь, мы идем к золотарю!

– А я?- спросила Оля.

– А кто машину сторожить будет?

– Я ее заколдую, никто не увидит!

– Ну хорошо,- сказал Вован - только потом не забудь расколдовать назад.

К золотарю мы попали к одиннадцати часам дня, еще издали можно было видеть его грязную физиономию, торчащую в не менее грязном окне. За его спиной возвышалась горой мощная сожительница, по всей видимости они просидели там всю ночь поджидая наши денежки.

– Поликарп, встречай гостей! - заголосила баба открывая дверь и делая руками непонятные движения, не то собиралась обнять нас, не то взять наши чемоданы, которых не было. Коридор был узкий и обойти ее не было никакой возможности, поэтому Влад попросту развернул ее за плечи и дал коленкой под зад. И ничего!

Запах золота усмиряет мегер, даже тех, которые весят двести килограмм.

Поликарп уже стоял в углу под иконостасом и крестился истово.

– Можно я ему по рукам дам?- спросила Оля.

– Угу! Только не досмерти!- добавил Вольдемар, видимо вспомнив вчерашний день.

– Хозяйка, чистая холстинка имеется?- спросила она.

– Как же, как же!- засуетилась баба, вытащила холстинку из комода и подала с поклоном Ольге.

Поликарп продолжал креститься со скоростью звука.

Она накинула на его голову тряпку и стукнула по лбу. Мужичок вьехал в угол и там застыл.

– Ой, убили! - попробовала было вякнуть баба, но Ольга взглянула на нее и та замолчала.

– Ништо ему, - сказала моя красавица, - встанет и пойдет!

– Вот деньги!- сказал Влад - вынимая из кармана два столбика по пять монет в каждом. При слове "деньги" уши мужичка зашевелились, он быстро вскочил и кинулся к столу. Иван поймал его за шиворот и развернул лицом к нам, я стоял в проходе не давая хозяйке заграбастать деньги первой. Ольга надорвала пакетики и высыпала сверкающие монеты на стол, они зазвенели. Я думаю, если бы Поликарп был мертв, он бы непременно ожил, сразу.

– Где эссенция? - Вольдемар не шутил, я знаю его лучше чем другие, поэтому я пожелал Поликарпу ответить на этот вопрос правильно, и он не подвел, показав своим корявым пальцем на буфет, где стоял аптечный пузырек с прозрачной жидкостью.

– Ага!- Вован вытащил из кармана газету и завернул пузырек осторожно, как бомбу, потом повернулся:

– Рассказывай по порядку!

– Все что мы выгребаем из ям, мы свозим в карьер за деревней Мневники...

– Сколько лет карьеру?

– Никто не знает, извините... Видать как вот Москва строилась после пожару, оно и того...

– Ого!- сказал Влад - Лет сто, не меньше!

– В центре оно живое, а по краям твердая корка, ходить можно...

– Прогуляться что ли, как-нибудь? - мечтательно сказал я и чуть не подскочил, Ольга ущипнула меня.

– Вот если подкопаться ближе к середине, - продолжал он - то она и потечет, только надо брать с самого дна...

– Теперь все будет зависеть от тебя, Иван...- сказал Вован после того как мы покинули гостеприимный дом золотаря.

– Я знаю! - перебил Иван - только одежку мне надо подходящую...

– Это сделаем!

Пролетка по указке Влада свернула к ближайшему госпиталю и через три минуты он притащил полный тюк солдатского обмундирования. Eще заезжали в два места за инструментом, в результате мы имели две кирки, две лопаты, веревки, ножовку по металлу, лом и кусок брезента, все это завернуть.

Потом в бараке готовились к ночной вылазке в подземелья Москвы, а конкретно через собор Василия Блаженного, мы проверяли, стоит заколоченный и без охраны. На копиях карт сделанных Стасом и Алексом там был поставлен крестик и кружочек, хрен его знает что они обозначают, но Вован был уверен, там кое-что светит. Были правда и другие ходы, но гораздо дальше, так что все предстояло увидеть своими глазами. Выехали в десять тридцать вечера на машине, в ночное время ездили только автомобили ЧК и граждане не проявляли излишнего любопытства. Два раза нам встречались грузовики битком набитые солдатней, ехавшей на обыски или на расстрелы. Принимая нас за своих они махали руками и кричали что-то непонятное за шумом раздолбанных моторов.

М-да!- сказал Влад, - по таким булыжникам полгода максимум для этих рессорных тачек. Ну ничего, скоро все асфальтом зальют, жалко... Ничего не останется.

– В вашем времени нет булыжных мостовых? - спросил Иван.

– Отчего же, - Влад подумал - есть в маленьких городах.. В Европе очень много, но там булыжники тесаные, не как у нас. В 1972 году в Сан-Франциско случай был, там оставалась только одна булыжная улица, верней не вся, а только пешеходная часть. Очень старая для Америки, почти двести лет - историческая мостовая, в общем. В один прекрасный день, полицейский патруль обходя свой участок застал рабочих выворачивающих булыжники и укладывающих их на грузовики. На вопрос что происходит, бригадир показал им бумагу от магистрата о производстве ремонта дороги и замены на асфальтовое покрытие. Полицейские ушли, камень вывезли, а дорога так и осталась раскопанной. Так никто ничего и не знает по-сей день. Наверняка на какой-нибудь богатенькой вилле дорога вымощена...

Мы подьехали к собору, вокруг было тихо, летняя ночь окутала полумертвый город, все кто мог уже уехали, кто не смог - спрятались до утра. Где то было знакомое по фильмам белогвардейское подполье, и патрули красноармейцев, которые шарахались по городу и орали схватившись за винтовки:

– Стой, кто идет?! - и выстрелы... Труп обычно оставляли на тротуаре до утра, окровавленный и ограбленный, давая возможность команде сборщиков, что ездили по улицам с пяти часов, пожать результаты трудов ночных. Одежда утилизировалась, а голые тела вывозились по Александровскому тракту, где по слухам были большие овраги в которые их бросали вместе с мусором и околевшими от болезней и бескормицы животными. "Свои" вели себя как захватчики которые ненавидят людей живущих здесь. Они ненавидели "зажравшихся" москвичей - эти дети лесов и полей. Худшими же были иностранцы, люди без родины. Они вообще не видели смысла в существовании какого-то странного города, с людьми говорящими на странном русском языке и смеющимся над местечковым Одесским сленгом, равно как над китайцами и венграми и еще сотне черт знает каких национальностей вломившихся в революцию как красный трамвай сошедший с рельсов и давящий все на своем пути под лозунгом: "Вся власть Советам!"

Центральные двери ломать не стали, были они массивными и окованные железом, шуму было бы много, а толку? В приделе маленькая дверь, вот ее и решили открыть, верней я вспомнил как Вован хвастался как он пальцами двери выбивал, неслышно. Что он теперь скажет, гусь лапчатый?