Читать книгу "Сплошное свинство - Алексей Онищенко"

Признаюсь, я искренне считал все эти размышления бредом, но сейчас в мою душу закрались сомнения. Римма действительно стояла подобно сучке, только что хвостом не виляла. В роли же кобеля выступал Свин, психолог хренов…

— Ну что ты стоишь? — прерывисто взвизгнул в моей голове Свин. — Подвинь ее в радиус обзора камеры!

— Ви должны переползать сюда, — указал я Римме нужную точку на грязном полу.

Женщина беспрекословно выполнила мое указание.

— Заставь ее говорить! — приказал Свин.

— О чем?

— Надо, чтобы идеалы читателей «Независимого Творчества» относительно Риммы развеялись в пух и прах.

— Но как?

— Сам придумай! Не видишь, мне некогда…

Я со вздохом сел на чан рядом с веб-камерой.

— Что ви хотеть от жизни, Римма?

— Денег и секса! — переведя дыхание, выпалила Троцкая.

От возбуждения ее лицо стало совершенно пунцовым. Руки дрожали, сиреневый маникюр нетерпеливо скреб потрескавшийся линолеум.

— Только денег и секса? — переспросил я, стараясь не замечать приготовления Свина.

— Да!

В это мгновение Свин тяжело, с хрипом, вошел в призывно открытую для него дверь. Римма закричала от боли и наслаждения и несколько раз громко, с надрывом, вскрикнула:

— Да! Да! Да!

Я отвернул голову в сторону — так далеко, как только смог. Но моя аура все еще была подключена к происходящему, поэтому волей-неволей процесс прорывался в мое сознание. Чтобы отвлечься, я продолжил вопросы.

— А как же идеалы?

— К черту идеалы!

Свин, похотливо похрюкивая, делал тяжелые возвратно-поступательные движения. Он навалился на Троцкую всей тушей, передние копыта терлись о ее коротко подстриженный затылок. Судя по вскрикам женщины, и тяжесть, и боль от ударов, и колкость щетины доставляли ей дополнительное наслаждение.

— Но ви писать так много статей на сайт. Их читать много людей…

— Эти люди — жалкие ничтожества! Фригидные интеллектуалы! Ни одна баба, которой посчастливиться встретить в свой жизни крепкий член, не станет пускаться в философию, — задыхаясь, произнесла Римма.

— То есть ви презирать своих читателей?

— Да!

— И ви писать свои статья только ради денег?

— Да!

— И если бы у вас было много денег и хороший мюжик, вы послать сайт «Независимое творчество» куда подальше?

— Да! Да! Да! О-о-о!

По-моему, задача была выполнена. Теперь любой нормальный читатель сайта (да и ненормальный, думаю, тоже) перестанет относиться к статьям Троцкой с благоговейным трепетом. Чтобы поставить жирную точку в представлении, я задал последний вопрос:

— И что бы ви посоветовать современным интеллектуалам?

— Побольше еб…ться! — сотряс стены столовой истошный крик.

Совокупление вступило в завершающую фазу. Свин произвел ряд особо сильных толчков, после чего широко раскрыл пасть и в бессилии засипел. От его последнего удара Римма отлетела вперед и врезалась головой в чан, на котором стояла аппаратура. Чан перевернулся. Ноутбук, сложившись, упал на пол. Веб-камера ударилась о ручку чана и раскололась надвое. В свете ламп заблестели зеленые дорожки микросхем. Женщина не могла подняться — так и лежала рядом со своими рабочими инструментами. Ее обнаженную нижнюю часть все еще сотрясали ритмичные конвульсии. Свин тяжело повалился на бок. Его огромное брюхо тяжело вздымалось. Поскольку меня никто так и не подумал отключить от общей ауры, я почувствовал, что оргазм был обоюдным.

Я тряхнул головой и подошел к Римме:

— Вторые пятнадцать тысяч приходить переводом на ваш адрес. У меня с собою мало наличных.

Она даже не обратила внимания на мои слова. Я порылся в сумке журналистки, достал паспорт и, открыв его на странице прописки, запомнил нужные координаты. Затем положил паспорт обратно в сумку и посмотрел на Троцкую, прикидывая, нужна ли ей помощь.

— Сама очухается, — раздался в моей голове голос Свина. — Вертолеты еще не скоро прилетят…

— Пошли, Ромео, — сказал я, подойдя к Свину и пнув его в бок.

— Подожди, дай отдышаться, — попросил он.

Я вышел и выкурил сигарету в компании бронзовых пионеров, терпеливо дожидаясь, пока мой старший офицер придет в себя. Он появился минут через пять.

— Ну как, ты в порядке? — спросил я, стараясь не смотреть на его довольное рыло.

— Более чем, — блаженно хрюкнул он. — Нет, ну как же все-таки мало человеку надо для счастья…

Я достал из пачки новую сигарету.

— Кстати, — повернулся ко мне Свин, — твои вопросы произвели нужный эффект. Читатели «Независимого Творчества» больше не преклоняются перед гением Троцкой. Нет преклонения — нет и импульсов Блуждающему Сгустку. Я чувствую это… Молодец! Даже не ожидал, что ты способен задавать столь глубокие вопросы. Между прочим, ты согласен с тем, что она говорила?

— Не знаю, — поморщился я, — я плохо разбираюсь в философии. Вообще не разбираюсь. Ты же знаешь… Я просто работал. Вот и все.

— Хорошо, — кивнул Свин. — Лучшая философия — признать, что ты ничего не знаешь и не соглашаться ни с одним мнением на все сто процентов. Так сказал один древний философ… ну, в общем, я забыл как его зовут… Но мысль правильная.

— Пошли, — попросил я. — И не говори больше о философии, пожалуйста, а то меня стошнит.

Свин промычал себе под пятак что-то нечленораздельное. Но мою просьбу все же выполнил. Подходя к двери на улицу, я услышал за спиной цокание его копыт. Он все еще не отключил меня от своей ауры. И я чувствовал, что Свин по-настоящему счастлив.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Иногда мне кажется, что голливудские сценаристы не выдумывают события для крупномасштабных боевиков, а списывают их с натуры. Помните, в конце фильма обязательно сходятся вместе все неприятности, которые встречались герою в течение его экранной жизни. Все злодеи, все шпионы, все продажные полицейские, все монстры и пришельцы собираются в мощный кулак и, кровожадно усмехаясь, пытаются помешать осуществлению планов главного героя. То же самое произошло и с нами. Монстров, правда, не было. Их место заняла разбушевавшаяся стихия.

Едва я открыл дверь столовой, нас сбил с ног порыв ветра — настолько мощный, что я упал на пол, а Свина отнесло к барельефу с пионерами. Поскольку Свин все еще пребывал в приятно-расслабленном состоянии, он не смог проконтролировать ситуацию. В результате его тяжелая туша с силой ударила в нижнюю часть медного полотна, и творение неизвестного художника сорвалось со стены, накрыв собой моего старшего офицера. Из-под барельефа тут же раздалось возмущенное хрюканье и отборный мат. Я на четвереньках подобрался к месту происшествия и откинул барельеф в сторону.