Читать книгу "Везунчик - Николай Романецкий"

Кошка вовсю играла с мышкой.

— Вполне. — Я делал вид, будто и не догадываюсь об этой игре. — Только у вас нет денег!

Он усмехнулся моей недогадливости:

— Деньги в сейфе. Впрочем, они нам не понадобятся. — И негромко добавил: — Валенсия осталась свободе.

Я обмяк в кресле, расслабил мышцы, уронил колени руку с «етоичем».

Раскатов удовлетворенно потер руки и встал:

— Зачем нам деньги? От преступников не откупаются, их берут и сажают.

Он успел сделать в мою сторону только один шаг и тут же замер, поскольку я прекратил игру. Вскинув «етоича», я сказал:

— Валенсия сдалась на милость победителя. Ваша кодовая фраза тут не проходит.

Вот теперь он по-настоящему растерялся. Однако не надолго, секунды на две, не больше.

— Значит, смерть Кунявского — ваших рук дело? Эта мысль приходила мне в голову, однако показалась невозможной. Что ж, значит, Инга и в самом деле оказалась предательницей. — Он поднял руки. — Тем не менее деньги в сейфе.

— Ну так доставайте, — сказал я. Он медленно подошел к сейфу, принялся набирать код. И все это время не переставал говорить:

— Купите себе новые документы, уедете куда-нибудь подальше. Скажем, в Омск. Или в Читу. На работу устроитесь. Ксивщики ведь не просто пластиковые карточки продают, они и через компьютерные системы все данные проводят. Потому и дерут много. Тому надо отстегнуть и этому.

Дверца сейфа открылась, и мой благодетель оглянулся, кинул на меня цепкий взгляд.

Я сидел абсолютно расслабленно: мол, не собираюсь я тебе стрелять в спину.

Раскатов вновь повернулся к сейфу, не переставая говорить, сунул руку в распахнувшийся зев.

— А как устроитесь на работу, — я бесшумно вылетел из кресла и мягко шагнул в сторону, — так и жизнь другой станет! — Он стремительно развернул торс.

Чпок! — пуля прошила спинку кресла в том месте, перед которым секунду назад стучало мое сердце.

Возможности выстрелить повторно я ему не дал.

Чпок! — ответная пуля пробила ему лоб. Остатки волос на его голове встали дыбом. В глазах застыло безмерное удивление — ведь «рубашка», в которую он так верил, на этот раз не спасла. И, кажется, он даже успел понять, что нарвался на еще большего везунчика. Шумно вздохнул. И рухнул лицом на пол.

— Не люблю стрелять в безоружных людей, — сказал я.

Спрятал пистолет и подошел к сейфу.

Деньги там и в самом деле были. Прохладные пачки стобаксовок в банковской упаковке. Ровно восемь штук. Тут хватило бы на документы для великолепной семерки. Или для семи самураев.

Я переложил пачки в сумку. Протер носовым платком ручки ящиков стола и подлокотники кресла, в котором сидел. Потом протер ствол пистолета, отобранного у Раскатова. Подхватил сумку и вышел. Аккуратно протер ручки дверей и положил платок в карман.

Ноги сами понесли меня к выходу. Однако сразу я не ушел. Повернул в обратную сторону, остановился перед кабинетом номер пять. Дверь была не закрыта, и я толкнул ее ногой.

Инга сидела в кресле, откинув голову на спинку.

В том месте, где блузка обтягивала левую грудь, расплылось кровавое пятно. Да, Раскатов рубил концы решительно. Но Ингу бы ему не простили в любом случае.

«Спарились и разбежались»— вспомнил я. В кабинет заходить не стал. Мое тело с наслаждением вспоминало тело мертвой женщины, но я-нынешний эту женщину не любил. Она была слишком решительна для меня. В постели с нею хорошо, но в жизни — все равно что ходить по минному полю. Я не сапер! Я просто солдат, к тому же — бывший. Инга влезла в мужскую игру, и моей вины в том, что она проиграла, нет. Я ее предупреждал.

Бросив последний взгляд на застывшее лицо, которое столько раз целовал Арчи Гудвин, я вздохнул и мягко зашагал к выходу.

Глава 63

Оставалось произвести последний расчет с теми, кто убил моего сына. И теперь, после встречи с Поливановым-Раскатовым, я знал, как найти ту кассу, которая примет мою плату.

Покинув Семнадцатую линию, я вышел на Малый проспект и остановился у первого попавшегося телефона-автомата. Набрал знакомый номер, приложил к микрофону носовой платок.

— Алло! — ответил женский голос, глубокий, как Марианская впадина.

— Добрый день! Мне нужна Альбина Васильевна.

— Альбиночки нет дома. А кто ее спрашивает?

— Альбиночка дома. А спрашивает человек, у которого хранятся восемь хрустальных шкатулок, о которых она знает. Скажите ей, что они продаются.

— Хорошо, подождите.

Наступила пауза. Потом голос Паутовой-старшей произнес:

— А вы не могли бы перезвонить попозже? Скажем, через час?

— Нет, не мог бы. Через час я найду другого покупателя.

Последовала новая пауза. Затем трубку взяла сама Альбина.

— Шкатулки при вас?

— При мне.

— А кто вы такой?

— Человек, — сказал я. — Хомо сапиенс.

— И сколько вы хотите за шкатулки, хомо сапиенс?

— Поторгуемся и выясним…

Наступило молчание. Я почти слышал, как в мозгу у нее проворачиваются шарики. Видно, стоящая перед нею проблема была посложнее, чем снять «рубашку»с беззащитного младенца…

— Хорошо, — сказала она наконец. — Давайте встретимся сегодня в семь возле станции метро «Достоевская», у выхода. Как я вас узнаю?

— Невысокий, лысый и с бородой. До встречи в семь! — Я повесил трубку, представил, как она сейчас звонит Раскатову, и мне стало ее жаль. А потом я вспомнил своего сына, и жалость тут же прошла. Осталось лишь ожесточение…

Шагая к метро, я продолжал думать о нашем с Катей ребенке. Сейчас бы ему исполнился год. Он бы уже ходил и пытался произнести первые слова. Или в год дети еще не ходят и не говорят?.. Ну все равно. Я бы возвращался вечером домой и приносил бы ему книжки с картинками… Черта с два я предоставлю eй время до семи! Черта с два я предоставлю ей возможность приготовиться! Черта с два я предоставлю ей возможность сделать что бы то ни было! Ведь теперь, когда она научилась снимать «рубашки» без физического ущерба для новорожденных, ей даже не требуется входить в сговор с врачом. И никому никогда в голову не придет, что его малыш неудачлив в жизни только потому, что роды принимала рыжая зеленоглазая акушерка, слишком похожая на подростка, чтобы ее можно было хоть в чем-то заподозрить. А замену Раскатову, с ее умением влиять на мужчин, Альбина отыщет очень быстро. Слишком много у нас желающих торговать — чем угодно. От чужой смерти до собственных детей. Не зря Иисус изгонял торговцев из храма!.. Без них жизнь невозможна, но и полную свободу им давать тоже нельзя! Впрочем, как и любому другому профессиональному племени — хоть военным, хоть политикам. Все сразу начинают тянуть одеяло на себя, думать в первую очередь о своих интересах!