Читать книгу "Генерал-марш - Андрей Валентинов"

Все это Ольга уже слышала, причем не однажды. Слово в слово, будто граммофонную пластинку поставили. Слаб оказался на выдумку товарищ Касимов.

Бывший замкомэск вновь поглядела в черное небо, чувствуя, что ничего больше не добьется. То ли не верят ей, то ли за контуженную держат.

Врешь ты, врешь ты, враг Деникин,

Не возьмешь ты Красный Дон.

Красной Армии отряды —

Они любят угощать… —

не пропела, проговорила с хрипом. Мелькнула и сгинула подлая мыслишка – бросить все и забыть. Выходит, вокруг одни умники, одна она – дура без понятия? И пусть! От такого ума до подлости даже не шаг, меньше.

– Ольга Вячеславовна…

Зотова невольно вздрогнула. Не своим голосом говорил Василий, как будто кто иной, незнакомый, губами двигал.

– Товарища Вырыпаева действительно искали. Соседи по общежитию подали заявление. В милиции вначале даже разговаривать не хотели, потому как на службе значилось, будто он убыл в командировку. Но в общежитии не простой народ прописан, настояли. И вот чего узнать удалось. По месту жительства считается, что Вырыпаев Виктор Ильич умер от последствий ранения летом 1922 года. Но бумага об этом в парторганизацию почему-то не поступила, кто-то за него даже взносы платил. И видели его, Вырыпаева, так что, думаю, никто не помирал, бумажки липовые. А если все-таки умер, то кого в ЦК работать пригласили? Чего наше начальство подумало, когда это раскопали, сама можешь предположить.

Ольга помотала головой:

– Чушь какая-то! Ты уверен, что о Вырыпаеве речь, а не о Семене…

Спохватилась, да только поздно. Касимов, хмыкнув, поглядел весело:

– Надо же! О товарище Тулаке совсем иное рассказывают. Будто твердокаменный он – из тех, что вместе с генеральной линией гнуться не желают. Ладно, считай, ты не говорила, а я не слышал. О Вырыпаеве забудь. Такими, как он, пусть иные службы интересуются.

Пристукнул тростью, в глаза поглядел.

– Поняла?

Зотова, взгляд выдержав, усмехнулась в ответ.

– Поняла, товарищ Касимов, как не понять? Сперва Виктора вроде как на другую работу переводят, потом забыть велят, а теперь, значит, в шпионы определяют? Сам придумал – или подсказал кто? А я тебя, между прочим, за настоящего человека держала!

Хотела еще сказать, но раздумала. Было бы на кого слова тратить!

Повернулась – и пошла.

* * *

«…Здравия желаю! Я опять к вам, товарищи. Если тут Техгруппа, то принимайте пополнение…» Незнакомая комната, широкий подоконник, густой мятный дух. Худой бритый парень в старой гимнастерке встает из-за стола, смотрит с интересом. «Виктор Ильич Вырыпаев, рад знакомству. Приветствую вас в нашей инвалидной команде!» Виктора она приметила первым, сразу решив, что «бывший» он, из офицеров. Потом, когда познакомились, приглядывалась вначале, но быстро поняла – свой. Судьбы у них почти одна в одну, Вырыпаев в Красной гвардии с лета 1917-го, Ольга – с осени, оба с начальством всю войну ругались, потому и карьеры не сделали, а после победы стали никому не нужны. Неужто ошиблась, врага проглядела?

Снег валил вовсю, ледяной ветер забирался под шинель, но бывший замкомэск даже не чувствовала холода. Пальцы покраснели, и она, не думая, спрятала руки в карманы, нащупала папиросную пачку…

Зажигалка гасла на ветру.

Зотова, представив, каково будет идти домой пешком, свернула на Манежную, к трамвайной остановке. Вечером вагоны ходили редко, зато можно ехать без толчеи и давки. Оставалось найти убежище от ветра и не спеша покурить. Обо всем прочем Ольга решила не думать.

На этот раз бензиновый огонек загорелся сразу. Зотова закурила, жадно вдохнув резкий горький дым, прикрыла глаза. Почему-то вспомнилось, как в гимназии, в младших классах, она взахлеб читала Карла Мая. Тогда, в тихом уютном детстве, казалось, что на свете нет ничего лучше приключений. Бешеные скачки, перестрелки в ночи, страшные тайны, заброшенные сокровища… Увы, мечты иногда сбываются. Сколько томов герр Май написал бы о ее жизни? Наверняка ни одного, на книжных страницах все должно выглядеть красиво и благородно, ни вшей, ни тифа, ни людской подлости, ни жуткого ощущения собственного бессилия. Герои побеждают, а не воют от отчаяния…

Папироса погасла. Ольга вновь полезла за зажигалкой и тут только заметила, что на остановке не одна. Кто-то стоял неподалеку – с нее ростом, в темном перешитом пальто и старой шапке. Руки в карманах, значит, наверняка без перчаток. Зотова вспомнила о подарке Семен Тулака – лайковом чуде фирмы Дерби. Специально на самое видное место положила, а все равно забыла надеть…

Зажигалка щелкнула, погасла. Бывший замкомэск отбросила недокуренную папиросу, закусила губу. Что-то не так… Человека в пальто она уже определенно видела, только одетым совсем иначе. Пальто явное лишнее, должна быть шинель, такая же, как на ней самой…

Сейчас обернется!

А еще должен быть ремень с бляхой, но не артиллерийской, как у нее, а обычной, пехотной…

Повернулся, кивнул без улыбки.

– Добрый вечер, товарищ Зотова.

Ольга едва не захлебнулась ледяным воздухом.

– И тебе добрый, товарищ Вырыпаев.

Виктор, вынув руки из карманов, пошевелил пальцами правой, поморщился, взглянул мертвым недвижным глазом.

– Мне подойти?

Хватило сил кивнуть. Вырыпаев шагнул вперед, на свежем снегу четко отпечатались следы ботинок. Вдали послышался негромкий звон – часы на башне Главной Крепости играли «Интернационал».

Приблизился, протянул левую руку:

– Можешь заодно ущипнуть. Хочешь – меня, хочешь себя.

Шутил, но левый живой глаз смотрел серьезно, твердо. Старый шрам на щеке побелел.

– Ущипну…

Рукопожатие было теплым, живым. Ольга, не выдержав, отвела взгляд. В призраков она не верила, но и в такие случайные встречи – тоже.

– А вот скажи, товарищ Вырыпаев, что там с пресмыкающимися не так?

– «Во рту она держала кусочек одеяла…» – ничуть не удивился тот. – Голодная была. В последний раз мы с тобой виделись в тот день, когда я докладывал у Сталина. Ты еще цифры перепечатать успела – раскладку по расходам на покупку обезьян… Это я, Ольга, прими, как данность. Искать меня не надо. Ничего не найдешь, а тебе и так уже досталось.

Слова падали ровные и правильные. Бывший замкомэск слушала, кивала согласно. Не верила.

– Искать не надо, – повторила она. – Поняла, не маленькая… Это хорошо, что ты про обезьян помнишь. А как ты умер в 1922-м?

Живой глаз весело блеснул.

– Уже рассказали? Все просто, Ольга. Я служил у Махно. Пока шла война, на это не обращали внимания, но потом за таких, как я, взялись всерьез. В 1922-м намечалась очередная чистка. У меня в военном столе родственник, он помог, выправил бумагу. Запасные документы у меня были, думал уехать, начать все сначала. Тогда не понадобилась, а сейчас, как стали копать, все и всплыло. Еще что-то хочешь узнать?