Читать книгу "Русские навсегда - Виктор Косенков"

– Рвет и мечет, как всегда. – Калугин затянулся последний раз и, едва сдерживая кашель, вышел из курилки. – Все-таки курение вредит нашему здоровью.

– Фигня, это жизнь вредит нашему здоровью… – возразил Алексей.

Делать было нечего. До момента Икс явно еще оставалось какое-то время. После столь многочисленных покупок Столяров и Лаптев обязаны были где-то засесть. Этого момента ждали все.

Калугин и Иванов мотались из отдела в отдел, пили кофе. Рассказывали анекдоты. Навязывались в помощь. Коллеги удивлялись, но терпели. Только в бухгалтерии, куда умудрился заскочить Алексей, его послали. Бухгалтерия – дело серьезное, там что шпионы, что репрессии – все едино, кредит с дебетом надо свести, а там хоть трава не расти.

Начальство проявляло интерес к происходящему. Многие наведывались в технический отдел, смотрели на две маленькие точки на карте Москвы, пожимали плечами.

Несколько раз «клиенты» надолго застревали в каком-либо месте: дважды в небольшом ресторане, а один раз в магазине. Камер наблюдения в этих местах не было, и Калугин с Ивановым изрядно понервничали. Но дергать опергруппу не решились. Согласно официальному плану операции, Столярова и Лаптева нужно было брать совсем тепленькими. То есть при попытке копирования данных.

К концу дня окончательно умаявшийся Калугин сидел в своем закутке, откинувшись на кресло и закинув ноги на стол. Алексей торчал неподалеку. От табачного перегара тошнило и хотелось мыться.

– Смотрите, Владимир Дмитриевич, какая штука любопытная… – донесся из-за загородки его голос.

– Что там? – Калугину очень не хотелось подниматься с места.

– Да вот, накопал в Сети.

– Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца, – пробормотал Калугин и выкатился в проход. – Блажен тот, кто придумал кресло на колесиках. Ну чего там?

Иванов сидел за соседним пустым столом и что-то читал с монитора.

– Не может наш человек жить спокойно. Ему всегда нужны всякие… варианты. – Алексей покрутил в воздухе пальцами, видимо, обозначая эти самые варианты, нужные нашему человеку.

– Зачитывай.

– «Месть»! – энергично начал Иванов.

– Впечатляет. Ну-ну…

– Тут, по ходу дела, целый сайт на эту тематику.

– К чему призывают?

– К тому самому. Вот, например: «Мы должны дать человеку право на месть». «Месть – это основа справедливости».

Калугин пододвинул кресло поближе и заглянул в монитор.

– Так… «В случае, если Закон не может или не хочет исполнять делегированные ему функции восстановителя справедливости, человек должен вершить правосудие собственноручно. Таким образом становясь вровень с Законом. Это опасный путь. Потому что это божество не терпит равных себе и карает их вдвойне строго». Однако… Идеологи, блин. Какое-то божество…

– Закон, понятное дело. Закон как идол. А человек как бы становится равен богу, осуществляя его функции. Ницшеанство а-ля натюрель. Ты еще погоди. – Иванов вывел на экран следующую страницу. – Тут много чего есть. Вот, например, «Кодекс». Видимо, мстителя.

– «Месть – это дорога в один конец, – прочитал Калугин. – Начав мстить, ты не должен останавливаться или сомневаться. Начав мстить, ты должен осознавать каждый свой шаг и контролировать себя, потому что месть не любит поспешных поступков. Ни о чем не сожалей. Ничего не бойся. Не ставь себе пределов, но соизмеряй силу ответного удара с силой нанесенного оскорбления. Зуб за зуб, око за око. Месть – дело личное, тебя никто не принуждает…»

– Вот тут еще: «Отомстив, ты почувствуешь облегчение. Те, кто говорит иное, – лгут». – Иванов откинулся на спинку кресла. – Не, это нормально?

– Как посмотреть… – Калугин покачал головой. – Нам с тобой, конечно, лишняя головная боль. Да.

– Попадись мне этот идеолог, я бы из него душу вытряс.

– Угу… – Калугин вспомнил лицо Рустама Дакаева, зажатого в коридоре метрополитена. И лицо его отца, ставшего заложником глупости своего сына. – Да… Наверное, ты прав. Наверное…

Молчание прервал телефонный звонок.

– Калугин слушает.

– Владимир Дмитриевич, технический беспокоит. Объекты, видимо, готовы. Уже час, как находятся по одному адресу.

– Хорошо, – тихо произнес Калугин. – Мне отчет на почту…

– Сделаю.

Трубка замолчала.

– Давай-ка, Леша, прогуляемся, – предложил Калугин. – Такое дело… Кажется, пора.

Иванов выключил монитор, прокашлялся и разом посерьезнел.

Когда они открыли двери, технический отдел пустовал. Где-то в подсобке шебуршились дежурные операторы. Доносился негромкой, переполненный специфическим сленгом разговор.

На большом, проецируемом на всю стену экране горела карта Москвы и мигала точка. И рядом с ней адрес. Крупными буквами.

– Приходи, кто хочет, бери, что хочешь, – пробормотал Калугин и, повернувшись к Алексею, сказал: – Через пятнадцать минут опергруппу на выход.

– Понял. – Иванов тоскливо поглядел на шефа.

– Надо, Леша. – Калугин развел руками. – Понимаю, что неприятно. Но надо. Работа у нас такая.

54.

В подъезде темно. Лампы дневного света были целы, но по какой-то причине не горели. На освещенном фасаде дверь выглядела черным провалом. Человек, открывший ее, остановился. Сделал шаг назад, чтобы посмотреть наверх, словно желая удостовериться, что дом жилой. Сияют теплым светом окна, кто-то курит на балконе, укутавшись поплотнее в куртку… И только подъезд и лестница погружены в темноту.

Человек оглянулся вокруг и нырнул в эту черноту, как в омут.

Быстро пробежал первый лестничный пролет и, подсвечивая себе фонариком, на миг замер на площадке первого этажа. Луч света быстро чиркнул по номерам квартир. Мужчина прикинул этаж и вызвал лифт. Где-то наверху заворочалась лебедка, скользнули по барабану тросы.

Внутри лифта было светло. По контрасту с темнотой площадки этот свет казался ослепительным.

Восьмой этаж. Потертые кнопки, исписанные стены.

Пол вздрогнул. Тяжесть навалилась на плечи.

Мужчина вздохнул, посмотрел вверх, туда, где за мутным пластиком находилась лампа. Потом вытащил из-за пазухи пистолет, дернул затвор, щелкнул предохранителем и засунул ствол в карман плаща.

Со скрежетом лифт остановился, сделал пару рывков, равняясь под уровень пола, а потом, грохоча и вздрагивая, двери распахнулись. В темноту.

Мужчина выругался шепотом и осторожно вышел. После ярко освещенной кабины тьма казалась беспросветной.

Щелкнул фонарик, луч света чиркнул по стене, уперся в полоток, пробежался по дверям. Наконец обнаружился нужный номер.