Читать книгу "Парижская жена - Пола Маклейн"

К гостинице я приехала в таком состоянии, что оставила велосипед прямо на дорожке и, задыхаясь, вся в испарине, вбежала внутрь. Я собиралась ворваться в студию, но дверь, естественно, была заперта.

— Кто там? — спросил он, услышав стук.

— Твоя жена, — ответила я голосом, полным гнева.

Когда Эрнест открыл дверь, было видно, что он очень удивлен: приближалось время Полины. Возможно, он уже предвкушал ее появление, ждал его с нарастающим желанием.

— Как ты мог подумать, что я поеду в Арканзас? — выкрикнула я, не дав ему даже закрыть дверь.

— Вот ты о чем, — сказал он. — Я как раз собирался поговорить с тобой на эту тему. Если ты разумно посмотришь на вещи, то поймешь, что в этом есть смысл.

— Мы что, будем жить с ее родителями? — Я громко рассмеялась.

— Нет, Полина найдет для нас дом — возможно, в городе.

Я не верила своим ушам.

— Ты хочешь, чтобы мы жили втроем?

— Живем же мы сейчас, разве нет?

— Да, и это ужасно. Меня тошнит от мысли, что ты занимаешься с ней любовью.

— Прости, Тэти. Может, просто ситуация новая для нас и мы не знаем, как с ней справиться.

— Ты серьезно полагаешь, что с этим можно справиться?

— Не знаю. Я не хочу потерять тебя.

— А если я не согласна?

— Пожалуйста, Тэти, — проговорил он тихим страдальческим голосом. — Только попробуй. Если получится и мы будем чувствовать себя хорошо, то в сентябре поедем в Пиггот. Если нет, вернемся в Париж.

— Одни?

— Да, — ответил он, хотя в его голосе мне послышалось сомнение или желание уклониться от ответа. Он ни в чем не был уверен.

— Я думаю, это ошибка.

— Может, и так, но назад дороги нет.

— Да, — печально признала я и ушла тем же путем.

Несколько дней я размышляла, не было ли предложение Эрнеста новой идеей, попыткой разрешить запутанную ситуацию или он давно это планировал. Все эти годы нас окружали «треугольники» — независимые, свободно живущие любовники, готовые сокрушить все традиции, чтобы найти нечто подходящее, или рискованное, или достаточно освобождающее от условностей. Не могу сказать, что чувствовал Эрнест, наблюдая их нелепые выходки, но эти люди казались мне печальными и даже измученными. Последнее известие от Паунда: его любовница Ольга Радж родила девочку, хотя они договорились, что растить ее не будут. Ничто в жизни Паунда не предполагало появление ребенка, и никто из них не хотел идти на компромисс. Ребенка отдали деревенской женщине в больнице, где рожала Ольга. Женщина потеряла ребенка и с радостью взяла девочку. Меня поразило, что можно с такой легкостью отдать свое дитя, но еще больше поразило сообщение в следующем письме, что беременна Шекспир. Ребенок был не от Паунда; в действительности она никогда не открывала имя отца, говорила только, что оставит ребенка. Ее поведение явно было ответной реакцией. Вот как калечат человека отвратительные, жестокие ситуации, заставляя совершать безумные поступки, идти против своих убеждений, против самой себя.

Однажды днем, когда мы с Эрнестом дремали в нашей комнате, на цыпочках, бесшумно вошла Полина. Мне снился сон, в котором меня погребали под тоннами песка. Явная метафора удушения, и в то же время сон не воспринимался как кошмар. Песок был теплый, рассыпчатый, он медленно накрывал меня, а я думала: «Божественно. Это божественно». Из-за невероятной вялости и заторможенности я даже не знала, что Полина в комнате, пока она не скользнула под простыни со стороны Эрнеста. Дни стояли жаркие, и мы спали голые. Я понимала, что происходит, но в то же время мне не хотелось переходить в состояние бодрствования настолько, чтобы это чувствовать. Я так и не открыла глаза. Мое тело не принадлежало мне полностью. Никто не говорил, не было никакого шума, который вывел бы меня из транса. Постель — песок, сказала я себе. Простыни — песок. Я еще сплю.

42

Утром, когда лучи солнца, пробившись сквозь рейки ставен, упали на мое лицо, я знала, что наступил новый день, хочу я этого или нет, и открыла глаза. Ветер с моря шевелил кремовые холщовые шторы, и они слегка покачивались. Свет освещал полосами темный деревянный пол; я зевнула, потянулась и сбросила с себя простыни. Напротив кровати висело длинное зеркало, в нем я увидела себя — загорелую и крепкую от плавания и велосипедных прогулок. Волосы выгорели на солнце, осталась только легкая рыжеватость, глаза были ясные и чистые — я выглядела очень хорошо. И уже перестала удивляться, как можно казаться сильной и здоровой, если на самом деле умираешь.

В гостинице для нас все было в трех экземплярах — три подноса для завтрака, три махровых халата, три купальника на веревке для сушки белья. С наветренной стороны гостиницы на каменистой дорожке на специальных подпорках стояли три велосипеда. Если смотреть на них с одной стороны, они выглядели солидно, как скульптурная группа, отблески солнечного света играли на хромированных рулях — один, второй, третий, — все стояли в ряд. Но если взглянуть на них с другой стороны, видно, как ненадежны подножки для тяжелых рам, — при такой неустойчивости велосипеды могут рухнуть, как домино, или скелеты слонов, или как сама любовь. Заметив такую странность, я никому о ней не сказала, ведь молчание также входило в неписаный договор. Все может быть перепутано к чертовой матери, но нельзя сдергивать с этого покров и называть вещи своими именами, — особенно в час коктейля, когда всем весело и каждый старается в меру сил поддерживать это веселье, чтобы показать, как прекрасна может быть жизнь, если вам повезло, как всем нам. Так что пейте свой бокал, потом берите другой, и не надо портить людям настроение.

Я оделась, умылась и сошла вниз, где на террасе, выходящей в сад, на столе, залитом солнечным светом, нас ждал завтрак. Три яичницы с ветчиной — много масла и перца, три горячие булочки, три стакана сока. Эрнест вышел из комнатки за террасой, где он работал.

— Доброе утро, Тэти. Хорошо выглядишь.

— Спасибо. Ты тоже, — сказала я.

Он был босой, в рыжевато-коричневых шортах и полосатой тельняшке из Гро-дю-Руа. Моя одежда немногим отличалась. Вышедшая к столу, свежая после умывания Полина тоже надела тельняшку, свои темные волосы зачесала назад. Похожие на близнецов, мы поздоровались друг с другом и жадно, будто сто лет не ели, принялись за завтрак.

Солнце уже жарило вовсю, от него ничего не укрылось. Песок на солнце казался белым, отблески от воды слепили.

— Хорошо сегодня поплаваем, — сказала Полина.

— Да, — согласился Эрнест, разламывая булочку пополам, от каждой половинки шел пар. — А потом попросим хозяйку принести хорошо охлажденное «Болянже» и сардины с каперсами. Ты согласна, правда? — обратился он ко мне.

— Звучит соблазнительно.

После завтрака я отправилась к хозяйке сказать, что мы хотим на обед, потом собрала небольшую сумку для пляжа. Надела туфли и пересекла лужайку, где у бунгало играл в саду Бамби.