Читать книгу "Арбитражный десант - Семен Данилюк"

- А у нас, Рони, это называется "Всё схвачено".

- Но если все так, тогда зачем вам нужны мы?

Онлиевский одобрительно закивал:

- Вот это речь не мальчика, но мужа. Во-первых, не желаю портить отношения с моим другом ван Неескенсом и с другими неслабыми западными людьми. А главное, с вами нет резона ссориться нашей новой политической власти. Ну, какой смысл начинать отношения с Западом с того, что "кинуть" их крупнейших инвесторов? Россия не заинтересована ронять свой страновой рейтинг.

- Вы говорите это по поручению вашего президента? - Кляйверс подался вперед.

- Услышавший да услышит. Скажи, Рональд, много ли вам вернули за эти полтора года?

- Пока...

- Ни шиша.

- Зато за это время банк практически рассчитался с вкладчиками.

- Во-во! Вкладчики-фигатчики. Потом пойдет очередь, обеспеченная залогом. С другими кредиторами тоже соразмерно делиться придется.

- Но - это закон.

- Как же, как же! А какой карт-бланш у тебя? В смысле, сколько ты должен вернуть, чтоб твою деятельность здесь Амстердам признал успешной?

Кляйверс нахмурился, давая понять неуместность вопроса.

- Ну, сколько? Треть? Половину? Что - неужто две трети?

Рональд прикрыл глаза.

- Во дают! - Онлиевский хлопнул себя по ляжкам. - У нас это опять же называется "хотеть не вредно". На самом деле, если следовать законным,- тут Онлиевский подпустил ядовитости, - путем, так четвертушку едва вернете. И то, если просидишь в Москве лет пяток.

Кляйверс помертвел.

- Что вы можете предложить?

- Союз! До сих пор вы всячески тормозили распродажу имущества.

- Да! Мы рассчитывали, что оно останется в банке, после того как...

- Надеюсь, я вас убедил, что рассчитывать на это нечего. Потому настала пора менять стратегию. Ты, Рональд, как полномочный представитель крупнейшего кредитора требуешь немедленно начать процедуру банкротства. Ты и я становимся сопредседателями комитета кредиторов. И начинаем интенсивную распродажу имущества. Конкурсный управляющий, само собой, наш человек, так что препятствий не вижу.

Поскольку ледок в глазах гостя не таял, Онлиевский ухватил его за руку. В выпученных глазах его образовалась гипнотизирующая цепкость.

- Все, что будем распродавать, делим в пропорции - сорок на сорок. Двадцать оставшихся будем кидать остальным. Да и то много.

Кляйверс осторожно высвободил ладонь.

- Но позвольте, Марк. В реестре кредиторов общих долгов свыше двух миллиардов. Там сотни предприятий. Придется делить пропорционально. Иначе это уголовное преступление.

- Да пошли они! У нас не собес. И нет на самом деле никакой уголовщины. А есть грамотный менеджмент. Существуют железные опробированные схемы, через которые все это делается вполне законно. Главное - чтобы это утверждалось комитетом кредиторов, что мы с тобой и обеспечим. И вообще всю эту технологию я замкну на себя. Так что ты, в случае чего, всегда в стороне. И при этом получаешь свою половину. Чем плохо?

Кляйверс колебался: - Но решение принято нашим правлением и поддержано другими членами синдиката! - Так разубеди - с учетом информации, полученной на месте! Пойми же! При этом варианте мы за какие-то год-полтора отобьем ваш синдицированный кредит - к бабке не ходи! - Куда не ходи?

- На все сто процентов. Год-полтора и - сто процентов возврата! Представь, на каком коне ты въедешь в Амстердам? Неужто вместо этого лучше полный облом и репутация хронического неудачника?

Подсел поближе:

- И не только долги вернешь. О себе тоже помнить стоит.

- Ну, это лишнее! - смутился Кляйверс. - Но даже если бы я согласился, я должен иметь возможность контролировать все сделки.

- О чем речь! Ни одна сделка не пройдет, пока ты не утвердишь, - Онлиевский, интенсивно разжигавший в душе собеседника костер, с удовлетворением подметил блеснувшие в глазах огоньки. - Так что, сговорились и - побежали?.. Или все-таки что-то смущает? Тогда что именно: живот или совесть?

- Да тут... - Кляйверс поколебался.

- Смелее, - подбодрил Онлиевский, придвигаясь теснее.

- Видите ли, я перед отлетом имел встречу с руководством фирмы "Марсле". Они заинтересованы в приобретении фабрики "Юный коммунар". - Я их понимаю, - хмыкнул Онлиевский.

- К сожалению, там сильное противодействие. Я, конечно, ничего не обещал категорически. Но предполагал посодействовать, - признался Рональд. - Однако, по моей информации, документы компании, на которую оформлены акции "Юного коммунара", э... хранятся у вас. Так ли это? Онлиевский лишь тонко улыбнулся. И в улыбке этой Кляйверс прочитал подтверждение.

- Даже не знаю, как мне теперь объясниться с господами из "Марсле", - Рональд сделал стеснительную паузу.

- Хорошо! - быстро сориентировавшийся Онлиевский решительно хлопнул по ручке кресла. - Пусть это будет жестом моей доброй воли: беру на себя обеспечить - кондитерка твоя!

В подтверждение сказанного он протянул руку, которую покрасневший Рональд Кляйверс с чувством пожал.

О том, что на самом деле права на акции "Юного коммунара" переоформлены на президента банка "Возрождение", говорить упертому голландцу Марк Игоревич, разумеется, не стал.

Он уже придумал, что именно следует срочно предпринять.

8.

Игорь Кичуй подбросил поленце в камин, поправил повязку на шее, приподнял рюмку коньяка и ностальгически чокнулся с рамкой Андрюшиной фотографии, стоящей на столе. Прислушался к ровному гулу: метрах в трехстах от тестевого коттеджа шумело оживленное Пригородное шоссе.

Сам тесть, Иван Васильевич Рублев, на время решительных событий перебрался в Москву к новой пассии.При воспоминании о Манане Осипян Кичуй нахмурился.

На время своего отсутствия Рублев предоставил коттедж в распоряжение молодых. Инна вместе с малюсенькой дочкой и няней ушли спать, а Игорь все сидел, не в силах избавиться от давящих мыслей. Вот уж третий день он не появлялся в банке, переложив текучку на других. Где-то подхватил ангину и лечился то коньяком, то кипяченым молоком вперемешку с медом.

Хотя, если быть перед собой откровенным, - а Игорь гордился умением взглянуть на самого себя объективно-критически,- ангина его даже обрадовала, потому что появился легальный повод увильнуть от работы. Работы, которая еще недавно захватывала его всего, а теперь вызывала неприятие и досаду. Внешне Игорь старался выглядеть таким, каким был полтора года назад, когда все начиналось: умненьким, слегка инфантильным, вышколенно вежливым вундеркиндом. И таким привычно воспринимали его окружающие: будто свет угасшей звезды. Но - звезда-то угасла. Лишь самые близкие ощущали происшедшие перемены. Может, потому так тяжело ему в последнее время общаться с той же Инной.