Читать книгу "Остров Свиней - Мо Хайдер"

— Джо! С тобой все в порядке, сынок?

Я утвердительно кивнул, но головы не поднял. Я молча смотрел в землю, и перед глазами вереницей проносились различные образы — мать Финна, мы с Лекси, Дав, каким-то дьявольским образом появившийся из-за деревьев и лежащий на мне сверху. Дансо ждал, что я начну прыгать от восторга и молотить руками воздух. Я знал, что он этого хотел — я и сам всегда именно так это представлял, — но ничего не получалось. Единственное, что я сейчас чувствовал, — это разверзнувшийся во мне океан усталости, который все ширился и ширился, пока я не ощутил такую слабость, какой не испытывал никогда в жизни.

6

В Лондоне весна была уже на подходе, она принесла с собой ветер и дождь. Половина восточной Англии и Глостершира была затоплена, и лондонцы не отрывали взгляды от телеэкранов, глядя, как машины движутся по воде, словно сплавной лес, и благодаря судьбу за то, что живут в достаточно цивилизованном городе, который защищен дамбой. Задняя калитка опять была раскрыта настежь. Вначале я было приписал это сильному ветру, но соседи сказали, что у них случилось то же самое и, вероятно, поблизости поселился какой-то бродяга. Везде, где он побывал, он оставил за собой затоптанные газоны, куски ткани и обертки от «твикса», которые приходилось собирать садовыми граблями. В сады он прокрадывался по ночам через задний проулок, пытаясь найти теплое место для ночлега. В некоторых сараях были сорваны замки.

Окружающий мир казался мне нереальным. Уход Дава перевернул всю мою жизнь. Усталость не проходила. Я спал подолгу, по девять, по десять часов, но вставал еще более измученным и в конце концов засыпал прямо за письменным столом, пальцы застывали на клавиатуре, оставляя на экране длинные цепочки букв. Мне приходила в голову мысль посетить врача, но я догадывался, каким будет первый вопрос: «Не пережили ли вы в последнее время какой-нибудь стресс, мистер Оукс?» И тут-то все и выяснится — смерть Лекси, беспокойство насчет книги и так далее. Не успею я глазом моргнуть, как окажусь в социальной консультации, сжимая в руках рецепт на сероксат.[45]Так что я пытался держаться, игнорируя постоянную тяжесть, когда каждый шаг дается тебе так, словно ты двигаешься под водой.

Через десять долгих дней я спихнул рукопись редактору. Отдел оформления направил нам макет суперобложки, и теперь они собирались организовать для Анджелины фотосессию в одной студии в Брикстоне.[46]Этот момент мы с Финном и Анджелиной долго обсуждали — каким образом показать ее миру. Она не хотела, чтобы снимали ее физический недостаток как таковой, поэтому мы остановились на кадре из видеозаписи и подобрали модельера, работавшего на одну медицинскую компанию, который должен был изготовить и сфотографировать фибергласовую модель дополнительной ноги в разрезе. Издательство собиралось в этом месяце направить Анджелину на остров Свиней, чтобы сделать там несколько снимков в церкви, но они хотели получить и несколько студийных портретов — только голову и плечи. Это случилось в первый понедельник марта. В первый день весны и, как оказалось, первый день перемен совсем другого рода.

— Ну что? — спросил я. — Как ты себя чувствуешь?

Мы сидели в гримерной и смотрели друг на друга. Войдя в помещение, Анджелина не стала снимать верхнюю одежду, оставшись в пальто и вязаной шапочке. Я захватил с собой бутылку виски и теперь, открыв ее, налил немного в пластмассовый стаканчик и подал ей.

— Как ты себя чувствуешь?

— Не знаю. — Взяв в руки стаканчик, она поежилась, бросила на дверь беспокойный взгляд. Уборщица впустила нас в пустую студию, но вскоре должны были появиться другие участники мероприятия — поблизости уже слышались их голоса. — Они видели пленку, и я не представляю, что они теперь думают обо мне. — Ее взгляд остановился на лежавшей в углу одежде. Она была завернута в полиэтилен, но под ним все равно можно было разглядеть длинные юбки. С Анджелины сняли мерки, чтобы ничего не было видно. — Что бы я ни надела, это бесполезно. Они все равно узнают.

— Ты можешь отказаться, — сказал я. — Я заставлю Финна разорвать контракт. Тебе надо только сказать и…

— Нет. Нет, не стоит. — Она нервно засмеялась. Сняв шапочку, провела рукой по коротким волосам и осторожно заглянула в зеркало, в котором отразилось ее лицо, робкое, ненакрашенное и бледное. — Я это сделаю. Конечно, сделаю.

Когда пришла стилистка, я оставил Анджелину на ее попечение и принялся расхаживать по студии, раздумывая над ее словами. «Что они обо мне думают?» Студия располагалась на складе с гладкими бетонными полами, потолочные балки были выкрашены в черный цвет, в темных углах как часовые стояли большие незажженные студийные лампы. С одной из балок до самого пола спускался свиток белой бумаги, а в центре находился небольшой вращающийся стул. По студии бродил ассистент: прилаживал лампы, открывал рассеиватели и тихо переговаривался с фотографом, склонившимся над камерой и смотревшим в видоискатель. Фотографу было лет двадцать с небольшим, и выглядел он так, словно имел постоянный контракт с каким-нибудь журналом альтернативной музыки типа «Мохо» или «Эн-эм-и», — из-за портрета Боба Марли на футболке и обтягивающих задницу джинсов. Они не видели, как я вошел, поэтому я несколько минут незаметно слушал их разговор, пока не понял, что они говорят о моделях-инвалидах.

— Сейчас это прямо какая-то мания. Марк Куинн и эта беременная пташка, Алисон Лаппер.

— Угу, и Эйми Маллинс… — добавил ассистент. — Обе очень клевые.

— Лично мне нравится. Это, как бы сказать, еще и очень своевременно.

— Я знаю.

— Это так своевременно, что даже не смешно. Пора, чтобы… — Фотограф внезапно замолчал и выпрямился, глядя в дальний конец студии. Мы с ассистентом обернулись, чтобы узнать, на что он смотрит. Дверь гримерной открылась, и на пороге появилась Анджелина, потрясенно моргая на свету. На ней было серебристое платье с низким вырезом, стоившее половину моего годового заработка, и выглядела она совсем по-другому: стилистка зачесала назад ее короткие вьющиеся волосы, они охватывали голову, словно черный шлем, приклеила накладные ресницы и подчеркнула губы ярко-красной помадой. Руки Анджелины тряслись, но лицо было невозмутимо, как у манекена, и казалось стеклянным — настолько оно выглядело идеальным. Сглотнув, она двинулась вперед — медленно, немного неуверенно, переставляя ноги так, словно боялась упасть. Затаив дыхание, мы смотрели, как она в полной тишине входит в студию, слышался лишь стук ее каблуков, эхом отдававшийся от высокого потолка. Подойдя к краю ярко освещенной площадки, она помедлила, затем быстро прошла к табурету и опустилась на него так, словно это был спасательный плот.

— Черт побери! — Фотограф потрясенно присвистнул — еле слышно, себе под нос. — Черт побери! — Он покачал головой, подтянул джинсы и подошел, встав в полуметре от Анджелины и глядя на нее с любопытством, словно она задала какой-то вопрос. Последовала долгая пауза, после чего он с удивлением произнес: — Какая же ты красивая, Анджелина! Да ты просто великолепна!