Читать книгу "Сельва умеет ждать - Лев Вершинин"

Живыми и мертвыми…

В районе Форт-Машки. Ткумху. 14 июля.

— И вы видели все это собственными глазами, князь?

— Видеть не видел. — Кирилл Мещерских смешал засаленную колоду и аккуратно отложил ее на край стола. — А верить верю. Потому как пребываю в сией глуши уже девятый… — он всхохотнул, — подумать только, а ведь и впрямь девятый!.. годок, и заметьте, безо всякого выезда в Козу. Тут, душа моя, поневоле начнешь присматриваться, прислушиваться… вот и наречие туземное изучить удосужился… а что ружьишки по живому человеку стрелять не желают, так это, если подумать, и правильно…

Ловко орудуя пилкой, Мещерских принялся вновь, уже в третий раз после побудки, полировать и без того идеально ухоженные ногти.

— Да-с, милостивый государь. Иной раз, бывало, поглядишь на себя в зеркало и диву даешься: да ты ли это, брат, или какой-нибудь, прости господи, нгандва? Хотя… — Оттопырив мизинец, князь так и этак полюбовался итогами работы, после чего приступил к обработке указательного. — Сказать по правде, грех жаловаться. Туземцы местные — народец смирный, подельчивый, ежели их не обижать, так и они к вам со всею душой… Наш-то брат, землянин, хоть и свой, а все равно — урка на урке сидит и уркой погоняет… э-э, Христофор Вонифатьич, дорогой вы мой человек, да что это с вами?

Крис, вздрогнув, открыл глаза.

— Простите, князь…

— Полноте, право, ничего страшного. — Холя любимого пальца доставляла Мещерских очевидное удовольствие. — Как по мне, так хоть и всю неделю лежак амортизируйте… — Тон его несколько изменился. — Да только, похоже, не выйдет. Закончилось ваше ожидание, милостивый государь. Покуда вы до ветру ходили, мне тут сорока на хвосте принесла: человечек в село приходил, от Ваяки. На подходе бунтовщик, скоро уже будет…

— Что?!

— Да вы не вскакивайте, чудак человек, лежите себе, как лежали. Я ж говорю: скоро будет, а не уже прибыл. Ощущаете разницу?

Покинув облегченно всхлипнувший табурет, Мещерских прошел к окну, распахнул его настежь и, подставив ногти рассветным лучам, полюбовался перламутровыми отблесками.

Хмыкнул, присел на подоконник и крепко задумался.

— Мизинчик, стало быть, уконтропупили, Иван Иваныча тоже во фрунт поставили, а теперь, братцы мои, ну-ка отвечайте, да побыстрее: чья нынче очередь, а? Молчите? Ну и молчите себе, не больно надо. Мы тут сейчас умного человека спросим… Христофор Вонифатьич!

Крис, вздрогнув, открыл глаза.

— Простите, князь…

— Полноте, право, ничего страшного, — привычно откликнулся Мещерских. — Одного в толк не возьму, господин Руби: человек вы молодой, в Козе заметный, у его высокоблагородия определенно в фаворе, стало быть, с немалыми видами на будущее; отчего ж вам не спится-то по ночам?

Крис насупился.

Не рассказывать же, в самом деле, симпатичному, но малознакомому обер-оперу, что каждую ночь, стоит лишь заснуть, ему являются эти, из Великого Мамалыгина: они идут перед ним чередой, заглядывают в глаза, тянут к сытому, румяному Кристоферу Руби исхудалые руки — и он, с воплем проснувшись, уже не может заснуть. Лучше уж дремать днем понемножку. Когда сон зыбок, эти, которые с бородами, не успевают прийти…

Он дремал, трясясь на мохнатом ооле, добираясь из Дуайи в Форт-Уатт, дремал под грохот рельсов, пока расхлябанная дрезина, сотрясая хлипкие мостики, мчала его из Уатта на юг, в Форт-Машку, дремал, подскакивая на узкой скамеечке в телеге, пока ленивые нуулы неспешно тащились из Машки сюда, в забытый богом поселок на правобережье Уурры; он дремал и здесь каждый день, вот уже почти неделю.

Но по ночам он не спал.

Ни разу.

Не хотелось.

— Бессонница, князь, — уклончиво откликнулся Крис.

Мещерских оживился.

— Э, Христофор Вонифатьич, это вы бросьте! В ваши годы сном манкировать эскулапы весьма не рекомендуют. Бессонница, говорите? Эка невидаль! Это мы мигом поправим! Эй, Ромуальдыч!

— Чего изволишь, батюшка? — Чертиком вынырнул ординарец, старенький-престаренький боровичок, шустрый, в форменных полицейских портянках, но без погон и уставных шевронов на мундирчике.

— Сообрази-ка нам, милый, по чаю, да покрепче! Мне — как всегда, а их благородию — с «убивайкой». Да смотри мне, одна нога здесь, другая там!

— Не изволь сомневаться, батюшка! — ответствовал боровичок.

И сгинул. Но ненадолго. А спустя полчаса, никак не более, Кристофер Руби, блаженно растянувшись на лежаке, считал слонов.

Отвар действовал!

Понемногу счет сбивался, слоны куда-то уходили, сознание туманилось, укутывая Криса толстым одеялом, через которое никак и ни за что не пробиться тем, бородатым, из ущелья Дуайя, мысли путались, и под конец осталась только одна: как бы там ни было, но ровно половина задания позади; осталось повидаться с этим, как его… бывшим Левой Рукой… сообщить об амнистии и от имени Его Высокоблагородия потребовать прекращения безобразий.

А потом он попросит господина подполковника действительной службы об аудиенции. Ему есть что сказать с глазу на глаз.

Но это потом, потом.

Сейчас — спа-а-ааа…

Обер-оперуполномоченный Кирилл Мещерских, отечески сопя, подоткнул подушку, щелчком сбил влет некстати залетевшую муху и, подув, допил крепкий, слегка подостывший чай.

Мальчонка уютно подсвистывал, свернувшись трогательным клубком.

Обер-опер покачал головой.

Ишь, бессонница. А с чего бы? В немалых чинах (шутка ли?-в его-то годы, и серый берет!), на виду у самого главы Администрации, господина Харитонидиса. Живи да радуйся. Так нет же, не спим, дурью маемся…

Кириллу Мещерских в юности было не до дури.

Только-только прошла реформа, и на Ностальжи наступил форменный кавардак. Откуда-то возникли юркие стряпчие, хлыщеватые молодцы с вульгарными перстнями на пальцах-сосисках, сальные толстяки при сигарах, векселя, залоговые обязательства, форсмажоры, пени по просрочкам, и во всем этом было положительно невозможно разобраться, в какую бы книгу ни был занесен твой род — хоть в Бархатную, хоть в Голубиную. Мужики разбежались кто куда, кредиты утекали сквозь пальцы, а новомодные мануфактуры почему-то не хотели приносить дохода столбовым ровсам, зато начинали крутиться вовсю, когда их прибирали к рукам шустрые сервы, и папаша, боевой генерал, прошедший все штыковые Третьего Кризиса с пахитоской в зубах, не перенес удара, узнав, что Слащевка уже не принадлежит князьям Мещерских, а старший брат, Мефодий, застрелился, не сумев добиться отсрочки по закладным на Кутепово…

Но Кирилл, став нищим, ощущал себя богачом. Ведь у него была Поленька, а у них был дуб с заветным дуплом, один на двоих, и он был счастлив!.. пока не пришла та осень.