Читать книгу "Нужная вещь - Том Вулф"

— Вас понял, — сказал Гленн.

Да, теперь он понимал. Если его посадочный бак раскрыт, значит, крепление теплового щита ослабло. Следовательно, щит может отлететь при вхождении в атмосферу — разве что стропы посадочного пакета удержат его на месте достаточно долго, чтобы установился правильный угол вхождения капсулы. А стропы скоро сгорят. Если тепловой щит отлетит, Гленн изжарится заживо. И если они не хотят, чтобы он — пилот! — знал об этом, значит, боятся, что он может впасть в панику. А если ему не нужно знать всю обстановку — лишь отдельные моменты, чтобы выполнять приказы, — значит, он вовсе не пилот! Эта цепочка мыслей промелькнула в мозгу Гленна так быстро, что он не успел бы в тот же самый момент высказать их словами. Его рассматривали как пассажира, как добавочный компонент, как инженера, рабочего котельного отделения автоматизированной системы. Как человека, у которого нет этой редкостной, невыразимой словами нужной вещи. Как будто нужная вещь вообще не имеет никакого значения! Это было попрание всего святого, причем за одно-единственное мгновение вспышки праведного негодования, когда Джон Гленн входил в земную атмосферу.

— Седьмой, это Мыс, — сказал Шепард. — Прием.

— Продолжай, Мыс, — ответил Гленн. — Связь прервалась…

— Мы советуем тебе…

Это было последнее, что он услышал, — началось вхождение в атмосферу. Он еще не чувствовал перегрузок, но трение и ионизация становились все сильнее, так что рация была теперь бесполезна. Капсулу начало сильно раскачивать, и Гленн боролся с качкой рычагами управления. Топлива для автоматической системы — перекиси водорода — осталось так мало, что Гленн даже не знал, работает ли система вообще. Капсула шла вниз. Тепловой щит находился снаружи капсулы, прямо за спиной Гленна. В окно он видел только абсолютно черное небо. Перископ был убран, поэтому на экране он тоже ничего не видел. Снаружи, где-то сверху, раздался глухой удар. Гленн посмотрел в окно и увидел строп. От посадочного пакета. Строп порвался! А следующим будет тепловой щит! Черное небо за окном начало становиться бледно-оранжевым. Строп, прижатый к окну, загорелся, а затем исчез. Вселенная приобрела ярко-оранжевый цвет. Это загорелся тепловой щит, не выдержав жуткой скорости снижения. Вот этого Шепард и Гриссом не видели. Они не входили в атмосферу на такой скорости. Тем не менее Гленн знал, что происходит. Ему пятьсот, тысячу раз рассказывали о том, как тепловой щит воспламенится, будет сгорать слой за слоем, испаряться, рассеивая в атмосферу тепло коронами пламени. Сейчас Гленн видел в окно только огонь. Он находился внутри огненного шара. Но вот мимо окна пролетел какой-то огромный горящий предмет. Затем еще один, еще… Капсулу затрясло… Разрушился тепловой щит! Он рассыпался на горящие куски — именно они пролетали сейчас за окном. Гленн попытался придать капсуле устойчивость с помощью ручного регулятора. Электродистанционное управление! Но крены и рыскания были слишком быстрыми… Этот «тренажер «Альфа» словно бы взбесился… Жара! Гленну казалось, что вся его нервная система была сейчас сосредоточена в спине. Если капсула начинала разрушаться и Гленну предстояло сгореть, то тепловая волна достигнет сначала спины. А позвоночник превратится в ленту раскаленного докрасна металла. Он уже знал, что будет испытывать и когда. Прямо сейчас!.. Но ничего не происходило. Не было никакой жуткой жары и никаких горящих обломков… Да и тепловой щит не сгорел. Горящие куски были остатками посадочного пакета. Сначала сгорели стропы, а затем все остальное. Капсула продолжала раскачиваться, перегрузки нарастали. Он знал процесс увеличения g-уровня наизусть — тысячу раз проходил через него в центрифуге. Его прижимало к спинке кресла. Все труднее и труднее становилось действовать ручным регулятором. Гленн попытался прекратить раскачивание капсулы с помощью двигателей рыскания и двигателей крена, но раскачивания происходили слишком быстро. И вряд ли они шли на пользу капсуле.

Но вот красное свечение исчезло… Гленн выбрался из огненного шара… 7 g прижимали его к креслу… Он услышал голос диспетчера с Мыса:

— …Как слышно? Прием.

Это значило, что он прошел через ионосферу и теперь входил в нижние слои атмосферы.

— Громко и четко, а как вы?

— Вас понял, слышу вас громко и четко. Как себя чувствуете?

— Довольно неплохо.

— Вас понял. Ваша точка приземления находится в пределах одной мили от авианосца.

Что ж, неплохо. Не Йегер, конечно, но тоже неплохо. Он находился внутри полуторатонного куска неаэродинамичного металла. Он был на высоте сто тысяч футов и падал в океан, как огромное пушечное ядро. На такой высоте капсула уже утрачивала аэродинамические свойства. Ее ужасно трясло. В окно Джон видел мощный белый след инверсии, вьющийся по черному небу. Он падал со скоростью тысяча футов в секунду. Надвигался последний, решающий момент полета. Парашют либо раскроется, либо нет. Тряска все усиливалась. Посадочный пакет! Должно быть, часть пакета все еще была прикреплена к капсуле, и из-за этого ее потряхивало… Он не мог больше ждать. Парашют должен был раскрыться автоматически, но он не мог больше ждать. Тряска… Гленн потянулся, чтобы раскрыть парашют вручную, но он раскрылся автоматически, сначала буек, а затем главный парашют. Капсула повисла на парашюте, двигаясь по огромной дуге. Жара стояла ужасная, но парашют выдерживал. От его срабатывания Джона подбросило в кресле. Небо за окном было уже голубым. Продолжался все тот же день — солнечный день в Атлантике, возле Бермуд. Даже лампочка-индикатор посадочного бака горела зеленым светом. С посадочным баком все было в порядке. Со щитом тоже. Скорость снижения была правильной — сорок футов в секунду. Он слышал по рации болтовню экипажа спасательного судна. До приводнения оставалось только двадцать минут, только шесть миль. Он снова лежал на спине в своей кобуре. Небо за окном больше не было черным. Капсула раскачивалась под парашютом, Гленн смотрел вверх и видел облака, а над ними — синее небо. Ему было очень, очень жарко. Но это чувство было ему знакомо. Все эти бесконечные часы в тепловых камерах — ничего страшного, ты не погибнешь. Место посадки находилось лишь в трехстах милях от того места, где он стартовал — в тот же день, всего лишь пять часов назад. Приятный день посреди Атлантического океана недалеко от Бермудских островов. Солнце на небе поднялось только на семьдесят пять градусов. Было 2:45 пополудни. Оставалось только отсоединить все эти провода и шланги. Он это сделал. Потом стал расслабляться и избавляться от мыслей. Должно быть, он сейчас очень близко от воды. Капсула упала в воду, и его снова отбросило к спинке сиденья. Толчок оказался довольно сильным. Было жарко; хотя вентиляторы компенсирующего костюма по-прежнему работали, жара становилась ужасной. По рации ему приказали не пытаться вылезти из капсулы. Спасательное судно находилось совсем близко. Вертолет решено было не посылать — разве что в чрезвычайной ситуации. Гленн даже и не думал вылезать в воду. Он не собирался и включать детонатор, чтобы взорвать люк. Пилот-Пресвитерианин не собирался нарушать правил. Линия связи с Господом работала отлично. Он это сделал.

Энни Гленн уже имела представление о том, что произойдет. Но остальные шестеро парней и их жены не были к этому готовы. Словно огромная приливная волна катилась на Мыс и на все США с острова Гранд-Багама, где Джон делал официальный отчет. А на гребне этой волны, словно бог Тритон, находился сам Веснушчатый Бог — Джон. Ходили слухи, что матросы с «Ноа» — корабля, на который вытащили из воды капсулу, — обвели белой краской следы Джона на палубе, после того как он прошел от капсулы к люку. Они хотели, чтобы следы остались на палубе навечно! Что ж, глупая, неуклюжая сентиментальность. Но это было только начало.