Читать книгу "Пока не будешь счастлив - Анастасия Нуштаева"

Женьком ведь, в самом деле? Голову помыла – и хватит с него.

Уже перед выходом я решила, что тушь не помешает и, в целом, бальзам для губ – это даже полезно. Чтобы не шершавились губы на морозе. Температура, скачущая от плюс одного до минус одного, это, конечно, не мороз, но беречь губы надо всегда… пригодиться могут в самый неожиданный момент.

Я уже попрощалась с мамой, когда вспомнила, что не подарила Ярику плед. Конечно, я не собиралась дарить его как бы от себя. Будет от Деда Мороза. Жаль, что не увижу лицо Ярика, когда он развернет подарок. Но лучше так, чем совсем ничего не подарить.

Сунув плед подальше, чтобы его не обнаружили раньше времени, я шепнула Ярику, чтобы повнимательнее искал за елкой, потому что Дед Мороз хитренький, может так спрятать подарок, что найдешь его только на старый Новый год, когда будешь разбирать елку. Ярик поклялся, что будет внимательный, как когда ищет конфеты, которые спрятала от него мама. Я таким ответом удовлетворилась. Затем попрощалась со всеми и вышла на улицу.

Похолодало, так что я подумала, что пижама – такой себе наряд на зиму. Если бы я окончательно сошла с ума, то сказала бы, что ничего страшного в легкой одежде нет, ведь изнутри меня греет счастье.

Но было холодно, и я решила раскошелиться на такси. Глупость для человека, который только что уволился. Но лучше жить без денег, чем с циститом.

Глядя на экран телефона, где светилась цена поездки, я кусала губы и чувствовала, как начинаю вскипать. Но тут же себя остановила. Буду грузиться из-за цены такси – приеду недовольная, и тогда испорчу праздник всем вокруг. Я себя знаю. Нужно не распалиться в начале, и все будет хорошо. Злость не победит.

Конечно, я была уверена, что не раз еще в этой жизни разозлюсь, наору на кого-нибудь, пошлю, отругаю и даже ударю. Но если в моей власти уменьшить число таких выходок, то я попробую это сделать. Не знаю, получится ли. Но пускай хотя бы сегодня я буду радостной и, насколько это возможно, счастливой. К тому же если мне суждено вечность торчать в петле времени, то пускай этот вечный день будет хорошим.

Когда такси остановилось, я выскочила, не поблагодарив водителя и даже не попрощавшись. Все-таки я не мать Тереза, не могу все делать идеально. Цена меня взбесила, так что странно было благодарить за такую поездку.

Затем я взобралась на нужный этаж и позвонила в дверь. За ней не слышался шум вечеринки, какому пристало быть в месте, где собралось более трех человек младше сорока лет. Неужели будет настолько уныло? Я кусала щеку, уговаривая себя, что это не ошибка. Может, если бы я осталась дома и смотрела, как Ярик открывает подарки, это принесло бы мне больше удовольствия?

В подъезде было светло. Будто не подъезд вовсе, а коридор отеля. Пахло корицей, а не плесенью, и я почти заскучала по этому родному запаху. Наверное, соседи пекли что-то пряное. Когда я почти решилась постучать к ним и попросить, чтобы поделились, дверь передо мной открылась. Я встрепенулась, словно застигнутая на месте преступления.

– Ты опоздала, – заявил Женек, не торопясь меня впускать.

– Какой кошмар, – сказала я без должного энтузиазма.

Женек ждал, что я буду оправдываться. Он не открывал дверь, чтобы я могла войти. И только потому, что к рукоприкладству я пообещала сегодня не прибегать, и дверь, и Женек пока что оставались целыми.

– И как мне искупить свою вину? Рассказать стишок как Деду Морозу?

– Можешь посидеть у меня на коленях молча.

Ну выдумщик. Я толкнула Женька плечом и протиснулась в квартиру.

Здесь не было накурено, не слышался звон бокалов, и музыка играла приличная, не мизогинная. Я не стала расстраиваться раньше времени, хотя захотелось. Но когда я зашла в гостиную, которая была и спальней, и кухней, то не сдержалась и захныкала.

В комнате нас было шестеро, поровну мальчиков и девочек. Все – мои одноклассники со школы. Наверное, каждому за одиннадцать лет учебы я успела сделать какую-то гадость, потому что они не были рады меня видеть и не скрывали этого. Ну, кроме Женька. Когда я зашла в комнату, разговоры затихли. Слышно было только, как шипит лимонад в чьем-то стакане. Лимонад. Не шампанское. Вечер и вправду будет унылым.

Я бы не захныкала, если бы не увидела «Взрывных котят». Никогда в них не играла, но заранее не любила, потому что… Ну это же настольная игра! Настольные игры нравятся только занудам, а я не зануда. Единственная настольная игра, в которую я как-то играла, была монополия. Отвратительная. Я влезла в кредиты и через круг попадала в тюрьму. Не знаю, есть ли тюрьмы во «Взрывных котятах», но я точно туда сяду.

– И это твой секретный гость? – сказал Миша.

Где-то на лбу у него есть шрам. В шестом классе мы подрались из-за циркуля. Циркуль во время драки был в моей руке.

Я с недовольным лицом обернулась к Женьку. Почему он не сказал, кто именно придет?

– Если бы я сказал, что придет Алиса, то вы бы отговорили ее звать.

Вообще-то я сама напросилась, но возмутиться я не успела. Во-первых, я испугалась, что Женек научился читать мысли. Иначе как он мог ответить на вопрос, которого я не задавала. Но тут же я поняла, что он отвечает не мне.

– Она нам весь вечер испортит.

– Вообще-то я здесь! – напомнила я со злостью.

– Вот видишь, – сказал Миша, не глядя на меня. – Уже начала.

– Да ладно вам, все будет нормально… Ручаюсь за нее.

С этими словами Женек положил руку мне на спину, чтобы подтолкнуть к импровизированному столу.

Я дернула плечами, глянула на него исподлобья, чтобы не командовал больше, и по доброй воле села на пол рядом с полем карточной битвы. Чуть погодя рядом опустился и Женек, стараясь избежать положения, при котором наши коленки соприкоснутся.

Вернее было сказать, что стол отсутствовал. Ребята сидели в кругу. Кто поджал под себя ноги, кто лежал на животе. В середине возвышалась стопочка из карт. За игровым кругом валялись полупустые коробки с пиццей.

– Есть что-нибудь покрепче? – спросила я, отняв у Миши стаканчик с лимонадом и принюхавшись.

– Могу заварить тебе крепкий чай, – сказал Женек.

Все, кроме меня и Женька, засмеялись. Предатель. Я глянула на него, но он даже не улыбнулся. Ненавижу, когда так делают – шутят, но даже уголком губ не улыбаются. В такие мгновения чувствуешь