Читать книгу "Помещик Пушкин - Павел Елисеевич Щеголев"

Неонилы, кухарки, с дочерью Ольгой — 5. 5. С Анны, дочери Степанидины, — 2 р. 50 к. 6. С Аграфены Кузнецовой — 2 р. 50 к.

С получения сего отнестись ко всем им с приказанием выслать свой оброк тебе в Мих. каждого месяца вперед, и сказать им, что, если кто из них в течение трех месяцев не будет платить оброка, того немедленно вытребуешь ты через полицию в деревню и употребишь в домашнюю работу. Срок платежа считать с 1 сент. сего года».

Сам Михаила в 1838 году получал еще жалованье из болдинской экономии по 100 руб. в год, а позднее (в 1845–1846 годах) Пеньковский отправлял ему пансион по 200 руб. в год, по распоряжению С. Л. Пушкина. В декабре 1840 года Михайло сослужил последнюю службу своему господину Александру Сергеевичу Пушкину. Он выполнил поручение опеки над детьми Пушкина доставить из Петербурга памятник на могилу Пушкина в Святогорский монастырь и поставить его там. Любопытно, что никто из опекунов не счел необходимым принять личное участие в постановке памятника. В 1840 году вдова Пушкина изъявила желание дать вольно-отпускную Калашникову, объясняя, что таковую она желает дать ему за долголетнюю усердную службу покойному мужу и ей». Но ходатайство ее не нашло удовлетворения, и Калашников остался крепостным.

П. А. Ефремов, из неизвестных мне источников, сообщил, что Мих. Ив. Калашников, «дворовый Пушкиных человек», был отдан по смерти Александра Сергеевича Солнцевым (Солнцев был женат на сестре Сергея Львовича) и управлял их подмосковным имением (Березки Подольского уезда); в 1843 году «по кормежному письму» отпущен был ими «на оброк», приютился у своих недостаточных детей в Петербурге и умер в бедности осенью 1858 года, с лишком 90 лет от роду».

О сыновьях Калашникова несколько подробностей будет сообщено в следующей главе.

О дальнейшей судьбе его дочери Ольги у нас пока нет известий.

«Люди» Пушкина

I

Крепостные «рабы» не только работали на пашне и состояли при дворе своего господина, не только платили вместо барщины оброки: они еще служили ему в буквальном смысле этого слова, заполняли многочисленные и разнообразные кадры прислуги в барском доме. Если пушкинисты находят полезным и нужным составление словаря знакомых Пушкина (на первых порах, положим, одесских), то не менее нужным и полезным представляется мне собрание сведений о тех, с кем приходил Пушкин в повседневное соприкосновение, кто имел существенное значение во внешнем укладе жизни, о «людях» Пушкина, о «хамовом племени». К сожалению, материалы для характеристики галереи пушкинских слуг крайне незначительны.

Но в истории крепостного быта Пушкина не последняя страница должна быть отведена слугам — неотъемлемому элементу барского дома.

Столбовыми крепостными господ Пушкиных, наиболее близкими и крепкими их семье, были Михайло Иванов Калашников, Никита Тимофеев Козлов и знаменитая няня Арина Родионовна.

Об Арине Родионовне мы знаем довольно много: существует целая литература о ней, о ее влиянии на Пушкина. В лирике поэта она занимает видное место. Мы не будем останавливаться на ее характеристике.

Калашников нам теперь хорошо известен. Не только он был служилый человек Пушкиных, но и многие члены его семьи, столь ненавистные Павлищеву. Сын его Гаврила состоял при особе Сергея Львовича камердинером, при чем сей Гаврюшка получил от барина прозвище le beau Gabriel. По словам сына Ольги Сергеевны Л. Н. Павлищева, Gabriel пошел по стопам родителя: будучи безотлучным камердинером Сергея Львовича, очаровательный Габриель в свою очередь набил себе мошну и по кончине барина устроился как нельзя лучше: снял башмачный магазин. Другой сын Михаилы, Василий, служил у Александра Сергеевича. Служил и третий — Иван.

Никита Тимофеевич Козлов не получил такой известности, как Арина Родионовна, но он заслуживает ее. Он пестовал Пушкина с детских лет; 6 мая 1820 года, провожая сына в ссылку, родители «дали ему надежного слугу, человека довольно пожилых лет, именем Никиту». Никита Тимофеев Козлов — болдинский крепостной, дворовый, по ревизии 1816 года ему было тридцать семь лет, значит, при высылке Пушкина — сорок.

Никита был человек выдающийся среди дворни Пушкиных. Он даже не чужд был поэтическому искусству. Л. Н. Павлищев называет его доморощенным стихотворцем, поклонявшимся одновременно и Музе, и Вакху, и рассказывает, по семейным воспоминаниям, как он состряпал однажды из народных сказок нечто вроде баллады о Соловье-разбойнике, богатыре Еруслане Лазаревиче и царевне Миликтрисе Кирбитьевне. Чем не Арина Родионовна!

В Кишиневе Никита жил в одной из двух комнат, отведенных Пушкину в доме Инзова, и остался в памяти кишиневских приятелей по двум строчкам какого-то шуточного стихотворения:

Дай, Никита, мне одеться

В митрополии звонят.

В Михайловском Пушкин жил без Никиты, который перешел в это время к старому барину, Сергею Львовичу. Между прочим, он был очевидцем восстания декабристов 14 декабря 1825 года на Сенатской площади и насмерть перепугал трусливого Сергея Львовича спокойным и равнодушным рассказом об ужасах, свидетелем которых он был и участником которых он считал и Льва Сергеевича. В 1826 году он ездил с барином в Кистенево вводиться во владение. Калашников в своих записях упоминает о тулупе, которым был награжден Никита. Он жил у Пушкина в Москве перед женитьбой.

Князь В. С. Голицын начал одно свое письмо к Пушкину следующим диалогом:

«Князь Вл. Голицын.

Никитушка! скажи, где Пушкин Царь-поэт?

Никита.

Давным-давно, сударь, его уж дома нет,

Не усидит никак приятель Ваш на месте,

То к дяде на поклон, то полетит к невесте.

Князь Влад. Г

А скоро ль женится твой мудрый господин?

Никита.

Осталось месяц лишь гулять ему один. Вот мой разговор с вашим слугой…»

Никита вообще шел по литературной части. Так он укладывал книги, перевозил библиотеку Пушкина. 14 января 1832 года Пушкин просил П. А. Осипову: «Умоляю оказать мне последнюю милость — потрудиться приказать спросить у моих людей в Михайловском, нет ли там еще сундука, присланного в деревню вместе с ящиками, в которых уложены мои книги. Подозреваю, что Архип или другие удерживают один ящик по просьбе Никиты, моего слуги (теперь Левинова). Он должен заключать в себе (т. е. сундук, а не Никита), вместе с платьями и вещами Никиты, также и мои вещи и несколько книг, которых я не могу отыскать».

Из этих строк видно, что Никита отходил одно время от Александра Сергеевича к брату. Но последние годы жизни Пушкина Никита Козлов жил в доме Пушкина, присутствовал при его кончине и вместе с А. И. Тургеневым проводил гроб с телом своего барина в Святогорский монастырь. В воспоминаниях Н. В. Сушкова о «Пушкина шляпе» находим несколько подробностей о Никите Козлове. «Камергерскую шляпу, треугольную с плюмажем, я видел на гробе Пушкина 1 февраля 1837 года, когда