Читать книгу "Олимп, штат Техас - Стейси Суон"

сказал бы, что пятнышко на воде — это Райан. Если бы она хоть что-то ответила, хоть одним словом выразила свое согласие, Арло поднял бы руку и помешал бы ей вскинуть ружье. Сто разных обстоятельств сошлись в одной точке и превратили Арти в невольную убийцу. Так что виновата тут далеко не одна лишь бездумно сказанная фраза. С другой стороны, почему ему сейчас кажется, что он стоит перед сестрою и лжет? Какой-то чуть слышный голосок, погребенный на самом дне его души, нашептывает ему ответ, которого он слышать не хочет. Арло не думал, что Арти это сделает, но это не значит, что у него, пусть на долю секунды, не возникла мысль: хорошо бы она выстрелила.

И с этим не поспоришь.

— Я знаю, что это я во всем виноват, — говорит он. — Я готов открыть тебе все свои дурные поступки, все тайные побуждения. А ты мне поможешь в них разобраться.

— Ну, разберешься, и чем это мне поможет? Даже если я, допустим, смогу тебя простить, что мне с этого прощения? Ты сейчас скажешь, что мне станет легче на душе — может, даже скажешь искренне, — но истинная твоя цель в том, чтобы легче на душе стало тебе. Я не хочу прощать тебя за то, что по твоей вине погиб Райан. Не хочу прощать за то, что ты затащил меня в паутину лжи.

— Но мы дали друг другу обещание, — напоминает Арло.

— Мы тогда были детьми.

— Неважно. Ты дала обещание. Мне.

Арти вскидывает руки, защищаясь, как будто он пытался ее схватить.

— Я тогда не понимала, что, собственно, тебе обещаю, — говорит она. — И не моя вина, что ты, в силу душевной незрелости, не в состоянии понять это даже сейчас. — Арти отступает в сторону на несколько шагов. — Я не хочу видеть тебя в своем доме. И в своей жизни.

После этого она проходит мимо брата к своему джипу, как будто ничего не случилось, как будто завершился самый обычный разговор. Арло же опускается на ступени, смотрит, как сестра выезжает на дорогу; он старается как можно дольше не выпускать джип из виду.

Сетчатая дверь у него за спиной отворяется, захлопывается. Марч садится ступенькой выше, вручает ему банку с пивом.

— Я знаю, что многовато пью, но не тот сегодня вечер, чтобы бросать. Кто знает, сколько мне еще позволят прожить в этом доме? И в этом городе. Давай выпьем, пока можно.

— Мне надо побыть одному, — говорит Арло тем натянутым голосом, который в обычном случае заставил бы Марча уйти без единого слова. Но Марч не уходит.

— Может, она еще передумает, — говорит он, но в голосе его так мало уверенности, что Арло даже не дает себе труда возразить. И хотя он должен бы быть Марчу признателен за поддержку, она выглядит очень убого в сравнении с тем, что он привык получать от Арти. — Может, ей просто нужно от всех отдохнуть, — добавляет Марч. — И чтобы Тея не висела у нее на ушах.

— А тебе как, удалось отдохнуть? Судя по всему, даже двух лет не хватило: и недели не прошло, а ты снова оприходовал невестку. Если человеку необходимо отдохнуть, значит, дела у него совсем плохи.

Арло ставит неоткрытую банку на ступеньку. Нужно бы уйти в дом, запереться в гостевой комнате. Или поехать покататься. Вернуться в мотель. Что угодно, кроме продолжения этого разговора. Вот только он успел убедить себя в том, что «отдохнуть» — это не выход, и не даст Марчу возможности это опровергнуть.

— Ей нужно, чтобы вся ваша семейка больше не висела у нее на ушах. Если бы не вы, я бы сейчас был с ней.

— В смысле, если бы ей не к кому больше было пойти.

Арло видит: Марч не успел это произнести, а уже пожалел, он избегает встречаться с Арло глазами, но Арло не нужны его извинения.

— Как будто мы сами выбрали вас, ходячий набор смертных грехов: Питер — прелюбодеяние, Юна — гнев, Тея — гордыня, Геп — зависть.

— А я? — спрашивает Марч. Вид у него больше не виноватый.

— А ты хуже всех: в тебе все грехи объединились. Твой отец не спал с женой брата, твоя мать никогда не слетала с катушек от гнева, Геп завидует лишь тому, что Вера ненадолго выбрала тебя, а не всему остальному, что в тебе есть.

Лицо Марча делается свирепым, и повисший между ними гнев оборачивается облегчением, передышкой от того, что Арло чувствовал несколько секунд назад.

— Стой, я не прав. По крайней мере, в тебе нет гордыни. Гордыня бы не позволила тебе вернуться, не позволила бы добиваться любви женщины, которая никогда тебя не полюбит.

— С Верой у меня все.

— Я не про Веру, идиот безмозглый.

Хотя он сам к этому вел — к тому, чтобы Марча обуял слепой гнев, после чего он, Арло, мог бы дать ему сдачи без всякого чувства вины, из надежного укрытия самозащиты, — тот миг, когда лицо Марча превращается в актерскую маску, одно чувство, никакого осознания, все равно застает его врасплох. Потом — стремительное движение, Марч локтем прижимает шею Арло к перилам лестницы. Кадык хрустит, и это так больно, что Арло почти не сознает другого: ему не вдохнуть.

Он пытается вырваться, ухватить Марча за руку, выскользнуть из-под нее, но на шум потасовки из дома выскакивают собаки. И теперь, помимо перекошенного лица Марча, перед Арло две рычащие морды, причем звук такой, будто внутри у них скрежещут крошащиеся шестеренки. Одна из собак лает так оглушительно, что Арло начинает чувствовать барабанные перепонки, на щеку ему капает теплая слюна. Он закрывает глаза и ждет нападения.

Но вместо этого раздается голос Марча, неожиданно спокойный:

— Тихо, тихо, все хорошо. — Марч убирает руку с горла Арло.

Арло думает, что брат говорит с ним, но, открыв глаза, обнаруживает, что Марч протянул руки к собакам и пытается их успокоить. Опускает руки им на головы, почесывает между ушами.

— Свезло тебе, сукин сын, — говорит Марч. — Я еще никогда так быстро не очухивался.

— Растешь над собой, — произносит Арло, и хотя он верит в собственные слова, они все равно окутаны сарказмом. Пытается сглотнуть, но вместо этого закашливается.

— Нет. Я совсем не изменился, несмотря на все старания. — Марч сдвигается, садится на газон рядом с собаками, спиной к Арло. — Мне кажется, тебе стоит какое-то время пожить в другом месте.

Они смотрят, как мимо дома проезжает чья-то машина, включаются фары, прорезая спускающиеся сумерки. Марч подтягивает к себе ту