Читать книгу "У метро, у «Сокола» - Вячеслав Николаевич Курицын"

это, конечно, поверят. Будто бы что-то короткое и холодное притыкивается снизу к сердцу и стремительно высасывает его в никуда, с грубым всхлюпом, как дырявый вантуз.

Прием уже закончился, но депутат, как и пообещал, дождался Покровского, радостно выпрыгнул из-за стола, долго жал руки Покровскому и ошеломленной Казанцевой, а ребятишек потрепал по макушкам и даже выдал им по батончику «Рот-Фронт».

Покровский сам изложил суть вопроса. Освобождается комната в коммуналке поводом смерти ответственной съемщицы, а в той же квартире проживает одинокая женщина с двумя детьми. Конечно, она может претендовать по закону, но сами знаете, как у нас все, поэтому просьба к депутату проследить за законностью-справедливостью.

Юрий Николаевич расцвел, снова потрепал по макушкам детей, еще раз из-за стола для этого вышел. Внимательно прочел заявление. Обнаружил осведомленность в предмете, усадил Казанцеву переписать, сам продиктовал с громоздкими бюрократическими формулировками. Сказал, что намерен твердо добиться положительного решения, все условия-обстоятельства к такому решению располагают.

— Не подведите уж, Юрий Николаевич, — сказал Покровский, пожимая депутату на прощание руку.

— Как можно, товарищ капитан, — ответил Юрий Николаевич простым человеческим тоном. — У меня свои такие же были. Теперь они, конечно, другие…

Покровский, конечно, проверит-проконтролирует, депутату так просто лучше не доверять, сегодня он сентиментальничает, а завтра в райкоме пальцем погрозят — имеют, может быть, свои виды на комнату — и мнение депутата изменится, как ветер мая. И Покровский позже, за пределами этой истории, вернувшись уже из Берлина (Жуневу он привезет оттуда в подарок щипчики — из носа волоски выщипывать, Марине Мурашовой — платок с изображением телевышки, Джейн — помаду), проверил и узнал, что комнатку Казанцевы получили.

На Петровку вернулся раньше Жунева и Гоги Пирамидина. Тревожно… Ходил по этажам, ждал. Важный, конечно, разговор у них с Голиковым. Вдруг Голиков соучастник, как еще оно развернется.

От ментов с Беговой докладная: нашли свидетеля по кирпичу. Все верно: пустышка. Бухарик, слышавший разговор, на который ссылался предыдущий бухарик, утверждает, что никакой осведомленности в подробностях падения кирпича «новый лысый парень» Гена не выказал. Ровно напротив: сам любопытствовал. Все с ног на голову.

Ладно, хорошо, что проехали и этого Гену.

Присел в холле у фикуса, прикрыл глаза, задремал… Что-то капнуло с фикуса, мелькнуло, что это кровь Миши Фридмана, свет в коридоре погас, и выплыл из-за поворота коридора в метре-полутора от пола стеклянный светящийся гроб, в котором сидела, скалясь адской улыбкой, Марина Мурашова — в чем, так сказать, мать родила. Какие у нее груди острые, оказывается, соски длиннющие торчат…

Свет вдруг зажегся, идут Жунев с Гогой Пирамидиным, возбужденные, торопливые. Покровский за ними. Жунев сразу к шкафу, вытащил початый коньяк, разлил три по полстакана.

— Что случилось? — это, конечно, Покровский спросил.

— Привезли, — сказал Жунев. Сел, хотел закурить, но передумал.

Гога Пирамидин тоже сел, на свое любимое место, ровно напротив Жунева, на другой стороне длинного стола. Не очень, на самом деле, длинного, кабинет у Жунева небольшой, длинный стол скорее короткий, но — стоит перпендикулярно основному, как это принято у начальников. Стакан с половиной коньяка Жунев запустил по столу — ровно в руки Гоге.

— Кого? — Покровский понял, что речь о человеке, но не могли же они Голикова привезти.

— Да удмурта этого твоего.

— Какого удмурта? — не понял Покровский.

— Бадаева.

— Да он вроде не удмурт… Подожди, как привезли?!! Куда?!

— Здесь он, у нас в КПЗ, — сказал Гога Пирамидин.

Вот это поворот. Какие Жунев нашел основания? Да, Жунев верил в вину боксера, но чтобы задержать… Что там такое выяснилось?

Сначала, значит, встретились с Голиковым. Офицеры со всем уважением — и Голиков со всем уважением, разговор прямо джентльменский. Рассказал, что да, в двадцатых числах мая Бадаев передал ему, Голикову, для консультации икону, которую Бадаев, в свою очередь и по его словам, получил от знакомого актера, соседа по метро «Аэропорт».

— Актеру кто-то сказал, что это икона Прохора Чернецова, — сказал Голиков. — И он решил ее продать.

— И не побоялся вот так просто отдать ее в чужие руки?

— Почему в чужие? — не согласился Голиков. — Николай Борисович его сосед, они друг друга отлично знают. Актер знает, что Коля армеец! И друзья Колины, с которыми он решил посоветоваться, армейцы!

Они разговаривали на трибуне катка, внизу шла тренировка юных фигуристов, разноцветные карапузы разучивали вращение на одной ноге. Часть из них сразу падала, часть продолжала крутиться. Малыша, который падал трижды, удаляли со льда, на его место выкатывался новый.

Жунев продолжил сомневаться. Если человек актер, то и в его собственном актерском доме могли коллекционеры найтись. Голиков ответил, что тут как раз понятно: соседей своих актер, видимо, хорошо знает, а потому не доверяет им. Логика ущербная, своим не доверяет, потому что знает, а Бадаеву, дурак, получается, доверился. Но эту логику сложно ставить в вину Гоге и Жуневу, даже и они не могли поставить ее в вину Голикову, который лишь предполагал, чем руководствовался актер… Которого при этом, кстати, ведь и не существовало.

— А почему Бадаев — вам? Консультация по иконе — очень специфическая область.

— Бадаев знал, что у меня есть знакомые. Собственно, к одному из таких знакомых я и обратился. Пендерецкий Вацлав Станиславович такой знаток. Он, правда, скончался, к сожалению, на прошлой неделе в результате трагической совершенно истории…

И какое впечатление — правду говорит Голиков? Трудно оценить, калач тертый. Мог тертый калач басне про актера поверить? Ну, он ничем не рисковал. Ну фальшивка… Решил, что отчего не проверить, вдруг не фальшивка.

Знает ли Голиков про гибель соседки Бадаева? Знает. Совсем, говорит, люди озверели. Стал спрашивать, не поймали ли виновника.

А когда узнал? Даты не скажет точно. Где-то на той же неделе ему Бадаев о таком ужасе сообщил.

А когда икону от Бадаева получил, значит, тоже расплывчато, «в двадцатых числах»? Тут уточнили совместными усилиями. Голиков двадцать пятогого улетел в командировку, сопровождал Ивана Брата в Канаду. Накануне отдал икону Пендерецкому на экспертизу — как раз встречался с ним по другим делам, ломберный столик был нужен. А икону получил еще накануне или за день, то есть двадцать третьего или двадцать второго, но поскольку это точно было утром, то получается, что двадцать третьего, поскольку утром двадцать второго хозяйка иконы еще была жива.

Вернулись из Канады в начале июня. Вацлав Станиславович сам завез икону, сказал, что фальшивая. Какого числа, точно не помнит. Когда отдал Бадаеву? Сразу и отдал тогда.

— Вот Бадаев и задергался на той неделе, — сказал Покровский. — Узнал, что грохнул Кроевскую за фальшак.

Замечательно.