Читать книгу "История «Майн Кампф». Факты, комментарии, версии - Вернер Мазер"

функционирующих, антидемократически ориентированных кадров, тo он с самого начала своей политической деятельности систематически создавал аппарат, пытавшийся реализовать его цели. Партия управлялась, как прусский школьный класс во времена короля-солдата, а каждый ее член как солдат подчинялся команде «старшего». Начиная с июля в НСДАП, организованной по военному образцу, не существовало голосования, совещаний и возражений60. С 1921 года, когда Гитлер стал фюрером НСДАП с диктаторскими полномочиями, комитеты приобрели лишь декоративную функцию. С тех пор больше не существовало заключения коалиций с партиями-партнерами, требовавшими равноправия. Гитлер отклонил, если приводить здесь лишь некоторые примеры, не только соглашения НСДАП с множеством существовавших после 1918 года отколовшихся группировок, вместе с их корпоративностью и тщеславием, но и предложения более крупных групп и политических партий. Все попытки ассимилировать НСДАП или сделать ее полноправным партнером, умышленно разрушались, главным образом, из-за его боязни решений и установок.

С начала своей политической деятельности Гитлер не только был последовательным противником всех демократических, консервативных, социалистических и коммунистических политических партий, но также и всех правых и праворадикальных конкурентов НСДАП, независимо от того, признавали они или нет в принципе его мировоззрение и представление о создании «движения», к которому он стремился. Не только из тактических и принципиальных соображений он отклонил вхождение НСДАП в праворадикальную коалицию, состоящую не только из партий, но и частично из боевых союзов, тайных кружков и лож. Его тугодумие, впрочем, несознаваемое — даже при руководстве с помощью верной ему НСДАП, — создавало нечто большее, чем обычные трудности.

Лучше, чем кто-либо другой, Гитлер знал, что НСДАП никогда не станет «массовым движением», если не провести его целевые установки и мероприятия. Пока он держит в своих руках бразды правления, в партию не вступит никто, если тот выдвигает какие-либо условия. Он не соглашался на переход уже существующих союзов с того момента, когда мог на это влиять. Все это он, став государственным деятелем, позднее перенес в свою политику. Как точно отметил Ганс Буххейм: «Как тогда партия была инструментом, находящимся только в его руках, так теперь этим инструментом стал Германский рейх; если раньше его целью был общественный переворот, его тактикой — легальность и уличный террор, то теперь целью стало господство над Европой, а тактикой — разложение своих противников заверениями в мире и угрозами насилия. Так же, как он раньше, нагло и не думая об общественном благе, вел подрывную деятельность против Веймарской республики, теперь так же нагло он спекулирует на общих интересах европейской семьи народов, на слабостях и особых интересах отдельных наций; он не боится отравить международные отношения грубой неискренностью и риском длительной опасности европейской войны. Хотя на этом пути он недавно добился блестящих успехов, каких демократические политики давно не знают, эти успехи препятствуют намечающейся стабилизации Европы и делают его врагом весь мир. Старая боязнь Гитлера — связать свободу действий коалицией, во внешней политике выражается тем, что он уклоняется от международных связей, пактов и институтов, в которых придется иметь дело со многими партнерами одновременно. где все решения гарантируются многими державами. Вместо этого он предпочитает в определенный момент вести переговоры лишь с одним партнером и заключать двусторонние договоры, по поводу соблюдения которых надо будет разбираться только с одним контрагентом»61.

С самого начала своей политической карьеры Гитлер, ввиду своей слабости как руководителя, интриганства, карьеризма, зависти к конкурентам, трудного прошлого, этот младший командир, во многих отношениях выброшенный в 1918 году из своей мелкобуржуазной колеи, обладал особенно ярко выраженным тщеславием и стремлением к занятию места, соответствующего его образу руководства. Так, например, он сознательно маскировал свою значительную жажду власти, делегируя полномочия конкурирующим между собой персонам, имеющим к тому же черное пятно в их прошлом. С самого начала и до конца своей политической карьеры он, не только охотно, но и, как правило, необычно ловко, использовал шантаж как способ руководства62. Партийные функционеры, чиновники, министры или генералы, конкурирующие между собой и чаше всего обладающие отягощенной совестью, всегда связанные его безапелляционными приказами, его благосклонностью и подчиненные его неограниченному авторитету как фюрера, были не в состоянии, как это видно из исторической литературы и исторического опыта, объединяться между собой против него как своего «суверена». «Злые, имеющие рыльце в пушку, это услужливые люди, обладающие тонким слухом на угрозы, потому что они знают, как это делается, — объяснял Герман Геринг своему защитнику Хэнселю во время Нюрнбергского процесса и продолжал в духе Гитлера: — Им можно что-то предлагать, так как они возьмут… Их можно повесить, если они оригинальничают. Пусть вокруг меня будут запятнанные грешники — при условии… что я имею всю власть над их жизнью и смертью»63. Личные отношения и часть вытекающих из них политических устремлений и мероприятий, проводившихся, например, Германом Герингом, Альфредом Розенбергом, Йозефом Геббельсом, Мартином Борманом, Генрихом Гиммлером, Вильгельмом Фриком, Вильгельмом Кейтелем и Альбертом Шпеером, убедительно показывают, что Гитлер, находивший в большинстве случаев «правильного» человека64, отлично знал свой «контингент». И он знал не только их. Прямо-таки невероятно, как ему удалось безнаказанно действовать до 1933 года не только в своей партии с июля 1921 года, но и как публичному политику — в Баварии и, с переменным успехом, также в других землях рейха. То, что это для его развития как политика имело большое значение, в его случае — в отличие от других крупных политиков — всегда сразу узнаваемо, а позднее часто им самим недвусмысленно подтверждалось. Всегда, когда ему, между 1921 и 1933 годами — в рейхе, и между 1933 и 1939 годами — во внутренней и внешней политике, ставились пределы власти, способные перечеркнуть его политику, он не отказывался от своих фундаментальных целей. Так, в конце концов было неудивительно, вследствие его мировоззрения и многие годы кажущегося подтверждения такового политическими событиями, что все политические решения подручных Гитлера базировались на его идеологии. Его уже рано сформировавшееся представление о том, что внешнюю политику можно определять так же единолично, как и внутреннюю, имело особенно большие последствия, вследствие того, что в Германии вопрос о главенстве внешней или внутренней политики всегда был не только академически дискутируемым. Так, историческая фраза о признании Гитлером главенства внешней политики указывала, в конечном счете, на то, что случилось после 1938 года.

27 апреля 1945 года, непосредственно перед своим самоубийством в бункере фюрера во дворе Имперской канцелярии, Гитлер сожалел, что учение, пропагандировавшееся им в «Майн Кампф», лишь частично было принято во внимание и реализовано65, это видно из приведенных ниже отрывков протокола последнего оперативного совещания:

Гитлер: «Я