Читать книгу "КРАСНЫЙ ШАТЕР - Анита Диамант"

что слова плотника были обращены ко мне. Мгновение спустя Мерит тоже поняла это и вопросительно взглянула на меня. Я по-прежнему молчала, однако мягкий голос мастера и его комплимент невольно тронули меня.

Я осторожно провела пальцами по молочно-белому листу дерева, изображенного на поверхности шкатулки.

- Вот это сделано из сердцевины морского существа, которое обитает далеко на севере, - пояснил Бенья, указывая на другую часть орнамента.

Я обратила внимание на его руки, сильные и мускулистые от постоянной тяжелой работы. Пальцы плотника были толстыми, как ветки на молодом фруктовом дереве, а ладони - массивными и слишком длинными. Он перехватил мой взгляд и, смутившись, отдернул руку.

- Когда я родился, мать взглянула на меня и закричала, увидев мои руки, - сказал Бенья. - Мои ладони были слишком велики даже тогда. «Наш сын будет скульптором», - сказала она моему отцу, и тот послал меня учиться к лучшему резчику по камню. Но у меня не было таланта к камню. Алебастр кололся от одного лишь моего взгляда, и даже гранит не выдерживал. А вот с деревом у нас возникло полное взаимопонимание. Мягкое, теплое, живое дерево говорит со мной и объясняет, как и что с ним правильно делать.

Я очень люблю свою работу, дамы. - Он посмотрел мне прямо в глаза.

Мерит увидела, что наши взгляды встретились, и умелым вмешательством разорвала напряженную тишину.

- Это вдова Деннер, - представила она меня, - лучшая повитуха в Фивах. Мы пришли на рынок в поисках простого плетеного сундука, а то ей некуда складывать подарки от благодарных матерей.

- Плетеный сундук-корзина не подходит для такой мастерицы, - сказал Бенья, поворачиваясь к Мерит. - Позвольте, я посмотрю, что вам можно предложить и что у вас есть для обмена, а то удача совсем отвернулась от меня - я сижу здесь весь день, но так ничего и не продал.

Мерит распаковала наши безделушки: резную тарелку, в которой растирают малахит, превращая его в зеленые тени для век; большого скарабея из сердолика, слишком красного, на мой вкус, и красивый, вышитый бисером головной убор - подарок хорошенькой молодой наложницы, которая родила чудного мальчика для своей госпожи и даже не видела ребенка. (Нам с Мерит довелось наблюдать в богатых домах Фив немало странного.)

Бенья заинтересовался скарабеем.

- Хочешь подарить его своей жене? - спросила Мерит напрямик.

- У меня нет жены, - просто ответил Бенья. - Вот уже много лет я живу в доме сестры, так что порядком надоел ее мужу, который ждет не дождется, когда мое место за столом наконец-то освободится. Вскоре я уеду из города в поселение для строителей царских гробниц.

Услышав это, Мерит разволновалась и стала рассказывать ему о своих сыновьях, которые работают там же пекарями.

- Когда приеду туда, обязательно поищу их, - пообещал Бенья и добавил: - Мне, между прочим, предоставят там собственный дом, как и подобает мастеру. Целых четыре комнаты. - Казалось, он вслушивается, как звучит его голос в пустом обширном пространстве.

- Куда тебе одному столько комнат, плотник? - лукаво отозвалась Мерит.

Эти двое обменялись выразительными взглядами и покосились на меня, а мои пальцы изучали причудливый орнамент на шкатулке, которую создал Бенья. Прежде чем я успела убрать руку, он накрыл ее своей широкой ладонью.

Я боялась посмотреть ему в лицо. Этот наглец, похоже, решил, что, продав женщине шкатулку, может попытать счастья и с ней самой. Я нахмурилась, но, когда подруга ткнула меня под ребра, подняла голову и увидела во взгляде плотника лишь доброту и уважение.

- Принесешь шкатулку к двери сада при доме Нахт-ре, писца храма Амона-Ра, - распорядилась Мерит. - Сделаешь это завтра. - И вручила ему скарабея.

- Завтра утром, - кивнул Бенья, и мы ушли.

- Мы заключили хорошую сделку, девочка моя, - сказала Мерит. - И пусть скарабей принесет тебе удачу, чтобы ты получила не только шкатулку для украшений, но и достойного мужа.

Я в ответ улыбнулась и покачала головой, но не сказала ей «нет». Я вообще ничего не сказала, ибо была смущена и взволнована. Я почувствовала жар и влагу между ног, и щеки мои покраснели. Я не понимала свое сердце, поскольку чувствовала совсем не то, что при первой встрече с Салимом. Тогда всё было совершенно иначе. А сейчас горячий ветер не бросил меня к Бенье. Новое чувство было намного более прохладным и спокойным. Однако сердце мое билось быстрее, и я знала, что глаза мои стали светиться.

Мы с Беньей обменялись всего лишь несколькими словами и соприкоснулись пальцами. И все же я чувствовала себя странным образом связанной с этим незнакомцем. Я не сомневалась, что и он испытывает то же самое. Весь обратный путь я недоуменно твердила про себя: «Как это возможно? Ну как такое возможно?»

Когда мы подошли к дому Нахт-ре, Мерит нарушила непривычную тишину и с усмешкой произнесла:

- Я еще успею принять твоих детей. По моим подсчетам, ты живешь в этом мире не дольше тридцати лет. Так что я увижу и твоих внуков, дитя моего сердца! - И она поцеловала меня на прощание.

Но, как только я вошла в сад, все мысли о Бенье разом улетучились. В доме царила суматоха. Ре-мосе вернулся!

Он приехал вскоре после моего ухода. На мои поиски отправили слуг, а поскольку я никогда не покидала владений Нахт-ре, не сообщив об этом Ре-нефер, она встревожилась и даже послала к Руддедит - узнать, не там ли я. Увидев, как я вхожу во двор с пирогом с рынка, свекровь рассердилась и резко развернулась на каблуках, не сказав ни слова. Повариха поспешила сообщить мне новости и сказала, чтобы я шла скорее к сыну, который вернулся домой, дабы полностью поправиться.

- Поправиться? - переспросила я, почувствовав, как меня накрывает холодная волна страха. - Мой мальчик болен?

- О, нет! - Она широко ухмыльнулась. - Ре-мосе прибыл домой, чтобы восстановить силы после обрезания и отпраздновать то, что он стал взрослым мужчиной. Я буду готовить с рассвета до полуночи всю эту неделю, - гордо заявила повариха.

Я не услышала ничего, кроме слова «обрезание». В голове гудело, а сердце бешено колотилось, когда я ворвалась в большой зал, где Ре-мосе лежал на циновке возле кресла Нахт-ре. Он посмотрел на меня и улыбнулся - легко, без следа боли на лице, и теперь это было совсем другое лицо.

Прошло почти пять лет