Читать книгу "Расплетая радугу. Наука, заблуждения и потребность изумляться - Ричард Докинз"

Тут имеется одно примечательное исключение. Кукушечьи яйца, отложенные в гнезда лесных завирушек, не похожи на яйца лесной завирушки. Их расцветка варьирует не больше, чем у яиц, отложенных в гнезда к тростниковым камышовкам или луговым конькам, будучи характерной именно для завирушечьей «расы» кукушек и не особенно напоминая яйца какой-либо другой «расы». Но и сходство с яйцами лесной завирушки у них тоже отсутствует. В чем же дело? Можно было бы подумать, что имитировать однотонные бледно-голубые яйца лесной завирушки труднее, чем яйца лугового конька или тростниковой камышовки. Быть может, кукушкам просто не хватает физиологической оснастки, чтобы производить яйца полностью голубого цвета? Я всегда с подозрением относился к подобным хватающимся за соломинку теориям, но в данном случае есть и доказательства против такого предположения. В Финляндии известна «раса» кукушек, паразитирующая на горихвостках, яйца которых тоже однотонно-голубые. И этим кукушкам, принадлежащим к тому же виду, что и наши, британские, превосходно удается подделываться под яйца горихвостки. Отсюда явственно следует, что неумение британских кукушек имитировать яйца лесной завирушки не может объясняться врожденной неспособностью производить скорлупу ровного голубого оттенка.

По мнению Дэвиса и Брука, подлинное объяснение кроется в новизне отношений между кукушками и лесными завирушками. Гонка вооружений, которую кукушки ведут с каждым из видов-хозяев, разворачивается на эволюционной шкале времен, и «раса», обсуждаемая нами здесь, «напала» на лесных завирушек лишь недавно. Следовательно, у завирушек было недостаточно времени для выработки ответных мер. А паразитирующие на них кукушки либо тоже не успели проэволюционировать, чтобы окраска их яиц соответствовала таковой у лесных завирушек, либо до сих пор не испытывали в этом необходимости, так как у завирушек еще не сформировался навык отличать чужие яйца от своих. Если выражаться в терминах настоящей главы, то опыт общения генофонда лесных завирушек с кукушечьим генофондом (а точнее, с Y-хромосомой завирушечьей «расы» кукушек) недостаточен для того, чтобы та или иная сторона могла предпринять контрмеры. Возможно, кукушки лесных завирушек по-прежнему приспособлены к тому, чтобы дурачить какой-то другой вид приемных родителей, покинутый ими в тот момент, когда их прародительница впервые отложила яйцо в гнездо лесной завирушки.

С этой точки зрения луговые коньки, тростниковые камышовки и белые трясогузки — давнишние враги соответствующих им кукушечьих «рас». У обеих сторон было полным-полно времени для наращивания вооружений. Хозяева приобрели острый, наметанный на самозваные яйца глаз, а кукушки стали столь же искусно подделывать внешний вид своих яиц. Случай с зарянками — переходный. Яйца кукушек, паразитирующих на этом виде, слегка напоминают яйца зарянки, но не слишком. Вероятно, гонка вооружений между зарянками и соответствующей им «расой» кукушек имеет промежуточную давность. В таком случае Y-хромосомы кукушек, паразитирующих на зарянках, уже обладают некоторым опытом, но хранящееся на них описание среды, в которой жили их недавние («заряночьи») предки, — это пока еще только набросок, проступающий сквозь более ранние описания других видов-хозяев, оставшиеся от предшествовавшего «опыта».

Дэвис и Брук экспериментировали, подкладывая лишние яйца всевозможного внешнего облика в гнезда различных видов птиц. Им хотелось выяснить, кто согласится высиживать чужие яйца, а кто откажется. Согласно их гипотезе, те виды, у которых за плечами гонка вооружений с кукушками, должны были, вследствие своей генетической «опытности», отвергать незнакомые яйца с большей вероятностью. Одним из способов проверить это было подкладывать яйца в гнезда тех видов, которые вообще не годятся на роль кукушечьих хозяев. Кукушата нуждаются в питании насекомыми и червями. Птицы, выкармливающие птенцов зерном или гнездящиеся в таких дуплах, куда самка кукушки не может забраться, всегда были вне опасности. Дэвис с Бруком предсказывали, что у таких птиц подброшенные в ходе эксперимента яйца не будут вызывать беспокойства. Так оно и оказалось. А вот у птиц, которые подходят кукушкам в качестве жертв, — например, у зяблика, певчего и черного дроздов — склонность выбрасывать те яйца, что Дэвис и Брук, изображая кукушек, подбрасывали к ним в гнезда, была более выраженной. Мухоловки потенциально уязвимы, так как диета их птенцов благоприятна для кукушат. Но если серая мухоловка вьет открытые и легкодоступные гнезда, то мухоловка-пеструшка гнездится в дуплах, слишком узких для того, чтобы самка кукушки могла туда проникнуть. Неудивительно, что, когда экспериментаторы подложили им в гнезда чужие яйца, мухоловки-пеструшки приняли эти яйца без возражений, а серые мухоловки, напротив, отвергли — похоже, их генофонд с давних пор осведомлен о кукушечьей угрозе.

Подобные же опыты Дэвис с Бруком проделывали и с теми видами, на которых кукушки в настоящее время действительно паразитируют. Луговые коньки, тростниковые камышовки и белые трясогузки, как правило, выбрасывали яйца, добавленные искусственно. Лесные завирушки, как и следовало ожидать согласно гипотезе «нехватки предкового опыта», так не поступали, и крапивники тоже. Зарянки и камышовки-барсучки располагались посредине. На противоположном краю спектра оказались тростниковые овсянки, которые подходят кукушкам в приемные родители, но нечасто становятся жертвами кукушечьего паразитизма, — они выказали абсолютное неприятие чужеродных яиц. Неудивительно, что кукушки на них не паразитируют. Дэвис и Брук, вероятно, объяснили бы это тем, что тростниковая овсянка оставила позади продолжительную гонку вооружений с кукушками, которую ее предки в конце концов выиграли. Лесные завирушки только начали свою гонку. Зарянки продвинулись в своей чуть-чуть дальше. А у луговых коньков, тростниковых камышовок и белых трясогузок эта гонка сейчас в самом разгаре.

Когда мы говорим, что лесные завирушки только что начали свою гонку вооружений с кукушками, это «только что» следует воспринимать в эволюционных временных масштабах. По человеческим меркам их взаимоотношения могут тянуться уже довольно долго. «Оксфордский словарь английского языка» в качестве примера употребления слова Heisugge (устаревшее название лесной завирушки) приводит высказывание, датируемое 1616 годом, что это «птица, высиживающая кукушечьи яйца». Дэвис обращает внимание на следующие строки из «Короля Лира» (акт I, сцена 4), написанного десятью годами ранее:

А ты как думал, дяденька? Кукушка воробью пробила темя За то, что он кормил ее все время[63].

А в XIV веке Джеффри Чосер писал в своем «Птичьем парламенте» о кукушечьем обхождении с лесными завирушками:

У воробьев кормилась ты не худо, Когда птенцов извергла из гнезда…[64]

Но, хотя лесную завирушку и называют также «воробьем живых изгородей», я все же не могу удержаться от вопроса, до какой степени мы вправе полагаться на средневековую орнитологию. Язык Чосера обычно весьма точен, однако название «воробей» порой применяют к любой маленькой коричневой птичке. Возможно, именно в этом смысле его употреблял Шекспир («Генрих IV, часть 1», акт V, сцена 1):