Читать книгу "Возвращение - Блейк Крауч"

Но когда Барри глядит в ночное небо, то видит звезды, чей свет шел к нему годы, или сотни лет, или миллионы. А нацеленные в глубины космоса телескопы видят свет возрастом в десять миллиардов лет от звезд, зажегшихся вскоре после рождения Вселенной.

Барри смотрит не только сквозь пространство, но и сквозь время.

Ему холодней, чем было по дороге на кладбище, и все-таки недостаточно холодно. Наверное, придется расстегнуть куртку и снять с себя часть одежды.

Он садится, стягивает с правой руки верхнюю рукавицу и лезет в карман. Достает оттуда фляжку с виски, сравнительно теплым благодаря близости к телу и изолирующим слоям воздуха между предметами одежды. На открытом воздухе содержимое фляжки замерзло бы за минуту. Потом – бутылочку со снотворным. Там пять двадцатимиллиграммовых таблеток. Даже если они его и не убьют, то усыпят достаточно глубоко, чтобы холод довершил дело.

Барри открывает бутылочку, высыпает таблетки в рот и запивает несколькими глотками ледяного виски – впрочем, когда оно достигает желудка, тепло он все равно чувствует.

С самой смерти Хелены он маниакально мечтал о нынешнем моменте. Одиночество без нее оказалось невыносимым, а во внешнем мире, даже продолжи он существовать, его ничего уже не интересовало. Он и знать не желает, что будет дальше.

Барри снова ложится в могилу и думает, что куртку лучше будет расстегнуть, уже когда почувствуется действие снотворного. В этот миг к нему приходит воспоминание.

Он думал, что вспомнил все, однако сейчас в мозгу вспыхивают последние минуты предыдущей временной линии.

– Вам нужно вернуться в самое начало.

– Мы уже пытались. И не один раз. Хелена возвращается в тысяча девятьсот восемьдесят шестой…

– Вы мыслите линейно. Нужно в начало не этой временной линии возвращаться. И не предыдущих пяти или там шести. А туда, откуда все началось – в первоначальную линию.

– Она осталась только в мертвых воспоминаниях.

– Именно. Нужно туда вернуться и все перезапустить. Это единственный способ сделать так, чтобы люди не вспомнили. На первоначальной временной линии я убил Хелену пятого ноября две тысячи восемнадцатого года. Вернитесь как можно ближе к тому дню и… остановите меня.

Черт.

Барри вспоминает, как несся вниз с холма, как ворвался в дом, выкрикивая имя Хелены. Свои руки, застывшие на люке депривационной капсулы в момент, когда временная линия прекратила существование.

Что если Слейд был прав? Если прежние временные линии еще существуют? Взять воспоминание об озере в горах. Он мог ясно видеть лица Джулии и Меган. Вспомнил их голоса. Что, если мертвое воспоминание можно перезапустить, вдохнув в серый цвет пламя и жизнь усилием собственного сознания? И нет ли шанса, что и сознания всех остальных тем самым соскользнут в его мертвое воспоминание?

А если ему удастся вернуться не просто в одну из прежних временных линий, но в самую первую, ни у кого не будет ложных воспоминаний ни из последующих временных линий, ни из предыдущих.

Поскольку предыдущих попросту не окажется. Все будет так, как если бы ничего не случилось.

До того, как начнет действовать снотворное, у Барри есть полчаса или немногим больше.

Он садится в могиле, сна ни в одном глазу. Мысли несутся вскачь.

Может оказаться так, что Слейд ему солгал, но разве остаться здесь и умереть рядом с телом Хелены, все глубже погружаясь в воспоминания о ней, не есть та же самая фетишизация ностальгии, что и в случае с Меган? Снова тоскуешь по недостижимому прошлому?

* * *

На станции Барри первым делом хватает шлем и планшет, управляющий терминалом. Он влезает в кресло, опускает на шлем МЭГ-микроскоп, тот начинает негромко гудеть.

Полмили от могилы Хелены до станции Барри пробежал бегом. Кажется, пока снотворное не начнет действовать, есть еще десять-пятнадцать минут.

Он уже несколько раз пережил события первоначальной временной линии – Джулия, Меган, смерть дочери, развод, работа полицейским в Нью-Йорке. Мертвые воспоминания перекрывают друг друга, перед мысленным взором каждое предстает серой призрачной картинкой. Чем временная линия старше, тем темней и картинка, словно хорошо выдержанное в дубовой бочке виски. В конце концов Барри удается выделить самую старую временную линию – темнее, чем классическое кино в стиле «нуар», и при этом в ней ясно ощущается весомость оригинала.

Он включает планшет и открывает новый файл для записи воспоминания.

Совершенно нет времени.

Он ничего не помнит о пятом ноября 2018 года. Просто дата в его голове, услышанная от Слейда и – множество жизней тому назад – в беседе с Хеленой.

Но четвертое ноября – день рожденья Меган. И он прекрасно знает, где был в тот день.

Барри жмет на планшете кнопку «Запись» и вспоминает.

Закончив, он ждет, пока программа подсчитает синаптическое число. Ему приходит в голову, что, если оно окажется слишком низким, придется залезать в программный код, чтобы отменить встроенное ограничение, а времени на это уже не осталось.

На планшете вспыхивают цифры.

121.

На самой границе безопасной зоны.

Барри присоединяет к левому предплечью инъектор и заливает в него коктейль из медикаментов.

Когда он программирует на терминале последовательность реактивации, ему не перестает казаться, что эффект от снотворного уже чувствуется, однако он успевает раздеться и забраться в капсулу.

Плавая на спине, он протягивает руку и задраивает люк над головой.

Сознание разрывается на тысячу частей.

Ничего не выйдет, ты просто загнешься в капсуле, и все.

Хрен с ним, с миром, лучше бы спас Меган.

Вылезай, умри рядом с женой, ты этого два месяца ждал.

Не оставляй попыток. Хелена этого от тебя хотела бы.

Барри чувствует легкую вибрацию в левом предплечье. Закрывает глаза, вдыхает поглубже и думает – не последний ли это вздох.

Барри

Мир застыл, словно рисунок – ни движения, ни жизни, ни цвета, – и однако Барри осознает, что существует.

Он может смотреть только в ту сторону, куда направлено его лицо – поверх столиков на запад, в сторону реки. Вода в ней почти черная.

Все статично.

Все окрашено в различные оттенки серого.

Прямо перед ним официант – темный силуэт – несет куда-то кувшин воды со льдом.

Люди, сидящие за столиками в тени больших зонтов, запечатлены смеющимися, за едой и питьем, кто-то поднес к губам салфетку. Однако они неподвижны. Все равно что барельефы на саркофаге.

Прямо перед собой он видит Джулию. Она уже села и ждет, когда сядет он, беспокойно, напряженно, и Барри чувствует острый испуг при мысли, что ждать ей придется целую вечность.