Читать книгу "Грешница - Тесс Герритсен"

Вода на плите уже закипела. Поднимавшийся из кастрюли пар согрел ее лицо материнской лаской.

Она добавила две чайные ложки оливкового масла, после чего выложила ньокки в кастрюлю. Остальные три кастрюли медленно кипели на огне, и каждая источала собственный аромат. Это был букет материнской кухни. Она вдыхала эти запахи, проникаясь новым смыслом этого священного места, где еда готовилась с любовью.

Когда картофельные клецки всплыли на поверхность, она выложила их на блюдо вместе с телятиной под соусом. Потом открыла духовку и достала кастрюли, в которых подогревались другие блюда: жареный картофель, зеленая фасоль, мясные фрикадельки, маникотти. Все это гастрономическое великолепие они с матерью понесли в столовую. И, конечно, индейку, которая заняла королевское место в центре стола в окружении своих итальянских подданных. Это был не просто семейный обед; сегодня это было изобилие еды и любви.

Джейн сидела за столом напротив Айрин и наблюдала за тем, как та кормит близнецов. Всего лишь час назад, глядя на Айрин в гостиной, она видела перед собой усталую молодую женщину, чья жизнь была кончена, а юбка смята из-за постоянного одергивания маленькими ручками. Сейчас она смотрела на ту же женщину и видела совсем другую Айрин: она со смехом запихивала клюквенный соус в маленькие ротики и блаженно улыбалась, прижимаясь губами к нежным кудрявым головкам.

«Я вижу другую женщину, потому что сама стала другой, — думала она. — Изменилась я, а вовсе не Айрин».

После обеда, когда Джейн помогала Анжеле варить кофе и начинять взбитыми сливками канноли, она поймала себя на том, что и на мать смотрит иначе. Она увидела серебристые пряди седины в ее волосах, лицо, уже обвисающее на скулах. «Ты когда-нибудь жалела о том, что мы у тебя есть, мама? — подумала она. — Ты когда-нибудь задумывалась о том, что совершила ошибку? И была ли ты так же, как я сейчас, уверена в своем решении оставить ребенка?»

— Эй, Джени! — заорал Фрэнки из гостиной. — Твой сотовый в сумке звонит.

— Ты не можешь достать его?

— Мы смотрим игру!

— У меня все руки в креме! Может, все-таки ответишь?

Он пришел на кухню и деловито сунул ей телефон под ухо.

— Это какой-то парень.

— Фрост?

— Откуда мне знать?

«Габриэль, — была ее первая мысль. — Он прослушал мое сообщение».

Она подошла к раковине и не спеша сполоснула руки. Когда наконец она взяла трубку, голос ее звучал уже спокойно:

— Алло!

— Детектив Риццоли? Это отец Брофи.

Напряжение разом спало. Джейн тяжело опустилась на стул. Она чувствовала на себе взгляд матери и пыталась не показывать своего разочарования.

— Да, святой отец.

— Простите, что надоедаю в Рождество, но я не могу дозвониться доктору Айлз, а тут… всплыли кое-какие обстоятельства, о которых я счел нужным вас информировать.

— Что такое?

— Доктор Айлз спрашивала контактные телефоны родственников сестры Урсулы, и я предложил ей свою помощь. Но вышло так, что наши приходские записи немного устарели. У нас есть старый телефонный номер ее брата в Денвере, но он уже давно отключен.

— Мать Мэри Клемент говорила мне, что ее брат умер.

— А она говорила, что у сестры Урсулы есть племянник, который живет за пределами нашего штата?

— Аббатиса не упоминала о нем.

— Судя по всему, он связывался с врачами. Так во всяком случае мне сказали медсестры.

Она посмотрела на блюдо с канноли, которые уже пропитались кремом.

— К чему вы клоните, святой отец?

— Я понимаю, это кажется незначительным — разыскивать какого-то племянника, который вот уже много лет не виделся с тетушкой. И я знаю, как это сложно — найти человека, живущего за пределами штата, особенно если не знать его имени. Но у церкви есть свои каналы, которыми не может похвастать даже полиция. Хороший священник знает свой приход, детектив. Он знает все семьи и имена их детей. Поэтому я позвонил в Денвер священнику прихода, в котором проживал брат сестры Урсулы. Он хорошо помнит ее брата. Он служил похоронную мессу.

— Вы спросили у него насчет родственников? Про племянника?

— Да, спросил.

— И что же?

— Никакого племянника нет, детектив. Его не существует.

22

Мауре снились погребальные костры.

Она притаилась в тени и наблюдала, как оранжевые языки пламени лижут тела, сложенные словно поленья, как плавится в огне мертвая плоть. Вокруг костров — силуэты людей, молчаливый круг свидетелей, лиц которых не видно. И никто не видит ее, спрятавшуюся в темноте.

Искры разлетались от костра и уносились в черное небо, освещая пространство и открывая взорам еще более жуткое зрелище: тела еще двигались. Обуглившиеся конечности вздрагивали в мучительной пытке огнем.

Один из тех, кто стоял возле костра, медленно повернул голову и уставился на Мауру. Она узнала это лицо, лицо с глазами, лишенными души.

Виктор.

Она тут же проснулась. Сердце билось со страшной силой, ночная сорочка была мокрой от пота. Ветер сотрясал дом, и она слышала скелетное бряцание дрожащих окон, стоны стен. Еще пребывая во власти ночного кошмара, она лежала в постели, чувствуя, как остывающий пот начинает холодить кожу. Ветер ли разбудил ее? Она прислушалась, и в каждом скрипе дома ей чудились чьи-то шаги. Они звучали все ближе.

Она вдруг напряглась, встревоженная совершенно другим звуком. Что-то скреблось о стену дома, как будто зверь царапал ее когтями, пытаясь пробраться внутрь.

Она бросила взгляд на часы: без четверти двенадцать.

Маура вынырнула из постели, и комната показалась ей холодной. Она нашарила халат, не зажигая света, чтобы лучше видеть в темноте. Потом подошла к окну спальни и выглянула на улицу. Снегопад прошел, и белая безмятежная земля мерцала под луной.

И вот опять повторился этот звук — как будто что-то терлось о стену. Она прижалась как можно плотнее к стеклу и заметила какое-то движение тени в углу дома. Зверь?

Она вышла из спальни и босиком двинулась по коридору к гостиной. Обогнув елку, она выглянула в окно.

И сердце едва не остановилось.

По ступенькам на крыльцо поднимался мужчина.

Она не могла разглядеть его лицо, поскольку оно было в тени. Словно почувствовав, что за ним наблюдают, человек повернулся к окну, возле которого она стояла, и она смогла разглядеть силуэт. Широкие плечи, конский хвост.

Маура отпрянула от окна и прижалась к колючим веткам ели, пытаясь понять, почему Мэтью Сатклифф оказался здесь, возле ее двери. Почему он пришел в такой час, не предупредив ее? Из памяти еще не выветрился ночной кошмар, и этот поздний визит был особенно неприятен. Она задумалась, стоит ли открывать дверь кому бы то ни было — даже человеку, которого она знала в лицо и по имени.