Читать книгу "Сердце ночи - Татьяна Корсакова"

Он крутился тогда волчком, не позволял себе ни отдыха, ни передышки. Параллельно решал вопросы с Валюшиным обследованием и лечением. Хотел отправить любимую жену за границу, но она наотрез отказалась, ждала Лешиного возвращения. На поиски сына Вяземцев отрядил тогда сразу пять спасательных отрядов, и Никопольский по его настоянию вывесил то объявление в Интернете. Деньги – вода! Если бы понадобилось, Семен Михайлович заплатил бы в десять, в сто раз больше, но Никопольский был человеком рачительным, счет деньгам знал. Даже чужим деньгам.

– Повремените, Семен Михайлович, – сказал ему тогда Никопольский. – Ворья и аферистов нынче развелось – тьма. И на слово никому не верьте. Я все проверю, любую информацию.

С Никопольским они были знакомы много лет, и сотрудничество их, наверное, со временем могло бы перерасти в крепкую дружбу. Или уже переросло, да просто Семен Михайлович не заметил? Во всяком случае Никопольский был первый и единственный, кто попытался отговорить его от вот этой сумасшедшей, на первый взгляд, затеи. И волновался он не о деньгах Семена Михайловича, а о самом Семене Михайловиче.

– Сумасшествие! Чистой воды авантюра! – Он мерил шагами свой роскошный кабинет и теребил узел пронзительно-желтого галстука. – Что вы такое удумали, Семен Михайлович? Вы хоть понимаете, чем эта ваша затея может закончиться?

– Понимаю. – Семен Михайлович через огромное панорамное окно наблюдал за тем, как где-то далеко внизу кипит жизнь. А вот его собственная жизнь закончилась, как только на крышку Валюшиного гроба упали первые комья кладбищенской земли. Жизнь закончилась, а обещание, данное любимой жене, осталось. Сына он был намерен отыскать любой ценой.

Вот тогда, наверное, Вяземцев в первый раз и подумал про цену. А не платит ли он за чужие, давно погребенные под ворохом лет грехи? Не пришло ли время расплаты за то, что сотворил некогда Григорий Анисимович, родоначальник их в одночасье ставшего богатым и могучим рода? И что станет, если попытаться вину искупить, заново переиграть ту страшную историю, что приключилась на глазах у прадеда почти двести лет тому назад?

Девочки. Их было три. Похожие, как сестры, огненно-рыжие. Тогда прадед испугался, не решился оставить спасенных из Горяевского детей у себя. И оставить их троих в одном месте он тоже не решился, чтобы те, кто непременно бросились бы девочек искать, не нашли сначала их, а потом и самого Григория Анисимовича. Слишком яркие, слишком приметные были те девочки! И потому он пошел на еще одну подлость: разделил детей, пристроил в разные семьи в разных уголках страны. Разделил, но присматривал за ними до конца своих дней, приемным родителям платил исправно и крепко следил, чтобы родители эти девочек не обижали. Как умел, искупал вину за то, что оставил ни в чем не повинных детей сиротами, но грех, что взял он на душу ради спасения единственного сына, никуда не делся. Вот теперь этот крест лег на плечи Семену Михайловичу, теперь уже его собственный сын нуждается в спасении, а сам он в искуплении. Наверное. Если по-другому никак…

Он нашел их всех быстро. Даже без своей особенной вещицы он все еще не утратил этот уникальный дар. Остальное решили деньги. Был план, одновременно четкий и жестокий. План этот ломал жизни сразу шестерым, но Семен Михайлович очень надеялся, что потом, когда все закончится, он сумеет все исправить, вымолить прощение у потомков тех, кого предал его пращур.

А Никопольский считал его затею авантюрой. Особенно твердое решение Семена Михайловича лично принять участие в экспедиции. Как бы то ни было, а нанятые Никопольским люди воплотили в жизнь сумасшедший план Семена Михайловича. Он утешал себя мыслью, что хоть одну жизнь он все-таки не сломал, а спас. Если бы не его вмешательство, Эльзы уже, наверное, не оказалось бы в живых. И самое главное не случилось бы в жизни этих ребят, если бы не его, Семена Михайловича, вмешательство. Они бы не встретились, не полюбили… Так может, и от его злодейства выйдет хоть какой-нибудь прок?

– Папа? – Голос Алеши теперь звучал громче, да и сам он приближался, медленно обходил по периметру круг света от фонарика. – Папа, ты принесешь замок?

Он принесет. И даже не спросит, зачем замок понадобился Врану. Он сделает все возможное и невозможное, чтобы спасти своего единственного ребенка. Заплатит любую цену, возьмет на душу точно такой же грех, что некогда взял его предок. Значит, такая у них судьба – быть предателями и клятвопреступниками…

– Я принесу, – сказал Семен Михайлович. – Ты только не уходи. Дождись меня, сынок.

В доме было тихо, даже дубовые половицы не скрипели. Семен Михайлович прокрался на кухню, в темноте, не зажигая света, принялся обшаривать карманы оставленных на просушку курток.

– …Замок ищешь, Михалыч? – сначала послышался голос, а потом темноту вспорол невыносимо яркий луч фонарика. Семен Михайлович отшатнулся, прикрыл глаза ладонью.

– У него мой сын. – Он говорил, не открывая глаз. – Что, по-твоему, я должен делать, пограничник? Как бы ты поступил на моем месте? Как поступил?

– Не знаю. – Луч света скользнул в сторону. – Но то, что ты собираешься сделать, неправильно. Это не выход. Поверь мне. Он все равно тебя обманет. Он получит свое и убьет твоего сына.

– Не обманет. – Семен Михайлович открыл глаза. – Не обманет и не убьет. Год прошел. Если бы хотел, давно убил бы. Ведь так?

– Не так.

В руках Архип сжимал карабин, и ствол его был нацелен прямо Семену Михайловичу в живот. Значит, попытаться отнять замок силой не выйдет. Так может, получится другое? Может, Архип сумеет защитить и Лешу?.. Он же пограничник!

Семен Михайлович упал на колени, руками схватился за ствол карабина, взмолился. Нечего ему больше терять. Теперь уж точно нечего.

– Пойдем. – Архип рывком поставил Вяземцева на ноги, подтолкнул к выходу. Сам держался позади, словно на расстрел вел. А пусть бы и так, лишь бы Алешу спас!

Вышли на крыльцо, замерли, прислушиваясь, всматриваясь в темноту.

– Покажись! – велел Архип и за карабин ухватился покрепче.

– Алексей, иди сюда! – позвал Семен Михайлович. – Выйди, это друг.

Другом Архип ему никогда не был и после сегодняшнего уже точно не будет, но мальчику поможет, потому что он не такой, как Семен Михайлович, есть в нем какая-то несгибаемая вера. И доброта тоже есть, чистая, как вода вот в этом лесном ручье. Спасет мальчишку, не оставит в беде.

А из темноты послышался голос:

– Пограничника привел, папаша. – Голос этот был Алешин, но тон… но слова. Семен Михайлович вздрогнул. И Архип, кажется, тоже вздрогнул.

– Отпусти мальчишку! – Архип прицелился в темноту, в единственного сына Семена Михайловича прицелился… – Отпусти мальчишку, и поговорим.

– А о чем мне с тобой разговаривать, пограничник? – Выглянула из-за тучи луна, осветила стоящего у крыльца Алешу. Вот только Алешу ли? – Хочешь мальчишку, так я отдам. Я тебе – мальчишку, ты мне – замок.

– Это не твой сын, – шепнул Архип одними губами. – Только оболочка его… – И прицелился.