Читать книгу "Темные воды - Роберт Брындза"

– Думаете, даст показания? – спросила Мосс.

– Когда я сообщила ей, что муж и сыновья ищут ее и им еще ничего не известно, она вроде как передумала. Наверно, хочет сама им рассказать.

– Что именно? – спросил Питерсон.

– Надеюсь, сейчас узнаем, – ответила Эрика.

* * *

Эрика и Мосс вернулись в допросную, где рядом с Лорой теперь сидела молодая женщина – дежурный адвокат. Перед обеими стояли чашки с горячим чаем. Пальто Лора сняла, но шея ее была обмотана шарфом. Эрика назвала дату и время, которые зафиксировали аудио– и видеозаписывающие устройства, а потом протянула руку через стол и заключила ладонь Лоры в свою.

– Не волнуйтесь, мы с вами, все будет хорошо, – произнесла она.

Мосс, скрывая свой скептицизм, кивнула с улыбкой.

– Не будет! – воскликнула Лора. По ее щекам потекли слезы. – Хорошо – не будет.

– Начните с самого начала, – предложила Эрика.

Мосс подала Лоре салфетку. Та взяла ее, вытерла лицо и судорожно вздохнула, после чего как будто успокоилась и начала свой рассказ:

– Я любила Ирландию. У нас был небольшой домик в Голуэе, близ моря. Жили мы очень скромно. Папа работал на разных стройках, мама сидела дома со мной, но мы были счастливы. Джерри О’Райли я встретила, когда мне было тринадцать.

– Где вы познакомились? – спросила Эрика.

– В местном католическом молодежном клубе. Он размещался в небольшой хижине на холме, почти у самого берега. Та хижина… она была как маленькая церковь, с изображениями Девы Марии. Мы там играли в разные игры; иногда нам выкатывали старенький телевизор и показывали мультфильмы. Дети постарше бегали парочками на пляж и прятались там за дюнами. Мне просто не повезло, и я забеременела.

– От Джерри?

Лора кивнула и, глотнув чаю, поморщилась от боли.

– Что было потом?

– Бог мой, так давно это было, – продолжала Лора. – Ирландия в начале восьмидесятых была, наверно, как Англия в шестидесятых. Мама просто обезумела. Мне довольно долго удавалось скрывать от нее свое положение, но однажды вечером, когда я стояла перед телевизором, она увидела мой силуэт, и детство мое закончилось…

– Ваша мама тогда была еще более религиозна, чем теперь? – спросила Мосс.

Лора кивнула.

– В Ирландии католицизм как азартная игра. Каждый старается перещеголять остальных в религиозности, чтобы быть не хуже других. Только выражается это не в престижных марках стиральных машин и площади дома, а в количестве религиозной атрибутики и времени, проведенного в церкви. Меня отправили к тетке… Тетя Мэри. Злая, жестокая старая карга. Бывают такие, знаете, наверно. Для нее весь Второй Ватиканский собор[38] – скверна. Ее уже нет в живых, так что вам не придется перепроверять у нее мои показания, тем более что вы и так знаете: это был мой ребенок. Моя Джессика… – Лора снова утратила самообладание, а они не торопили ее, ждали, когда она успокоится. Адвокат слушала и наблюдала с не меньшим интересом, чем Эрика и Мосс.

– Через несколько месяцев после моего возвращения с так называемых каникул, проведенных у тети Мэри, мы переехали в Англию.

– Что стало с отцом Джессики? С Джерри О’Райли? – спросила Мосс.

– Ничего. Он жил как жил, гулял с девчонками. Он не знал, что я забеременела. О детях он не помышлял. Поэтому я ему ничего не сказала. Мы уехали из Ирландии тайком, все равно что сбежали среди ночи. Никого не предупредили, ни с кем не попрощались. Шел восемьдесят третий год, тогда не было ни электронной почты, ни Facebook, ни мобильных телефонов; мама с папой недавно потеряли своих родителей. Они обрубили все концы. Настроились все забыть. Предполагалось, что мы начнем новую жизнь, и для моих родителей это так и было. В Лондон мы приехали почти без ничего, поселились в молодежном хостеле возле Лондонского моста, где прожили две недели. Мы всем говорили одно и то же: мама родила Джессику несколько месяцев назад. Она – ее дочь, моя сестра. Тот хостел был жуткой дырой. Там никто не молился перед сном, все сплошь богохульствовали, некоторые женщины распутничали… И знаете, что особенно бесило? Родители там были счастливы как никогда! Всем было плевать, что я в тринадцать лет стала матерью-одиночкой! Они ведь могли оставить ее мне. У меня бы тоже началась новая жизнь.

– Как вам всем удалось из хостела близ Лондонского моста перебраться в тот дом в Хейзе? – спросила Эрика.

– Через несколько недель после приезда в Лондон отец устроился работать на стройку. Возводили офисное здание. Компания не укладывалась в сроки и платила немереные деньги за то, чтобы объект был сдан вовремя. Сверхурочные. Отец получал в четыре-пять раз больше, чем в Ирландии. Стал завязывать контакты, и работа потекла рекой. Таких деньжищ он сроду не зарабатывал. В считаные недели мы переселились в съемный дом в восточной части Лондона.

– И все это время вы выдавали Джессику за свою сестру?

– Я боролась с ними, – отвечала Лора, глядя Эрике в глаза с ожесточенностью в лице. – Боролась отчаянно и думала, что добьюсь своего…

– Но не добились.

Лора покачала головой, на глаза ее снова навернулись слезы.

– Я отчетливо помню тот день. Мне было почти четырнадцать, и в тот день папа взял меня с собой на работу. Джессика осталась с мамой. Он работал на строительстве большого жилого комплекса, возводил многоквартирные дома для яппи. Было снесено очень много старых зданий, и на их месте теперь зияла огромная яма – вырытый котлован. Земля была сухая, и можно было по лестнице спуститься в котлован и бродить на тех участках, где еще не начались работы. Папа на время отошел, предоставив меня самой себе, и я познакомилась с одним парнем. Он красивый был, цыган. Искал в земле металлолом. Я украдкой от отца закурила, ему предложила сигарету, мы разговорились. Он умным оказался, объяснил мне, что означает «яппи»: преуспевающий молодой бизнесмен. Я этого не знала. Сказала ему, что у меня есть дочь и я намерена вырастить ее хорошим человеком. Парень пожелал мне удачи, сказал, что из меня выйдет отличная мать, а потом папа меня позвал. Он сказал, что договорился о покупке земельного участка под строительство дома для нас. Мы отправились домой, чтобы сообщить маме эту новость; папа ликовал. По возвращении я узнала, что мама записала Джессику в детский сад, поставила на учет в детской и стоматологической поликлиниках. И везде указала в качестве ее матери себя. Она сделала так, что по всем документам Джессика официально считалась ее дочерью. И после я уже никому не говорила, что матерью Джессики являюсь я.

Лора умолкла, глотнула чаю. Эрика и Мосс терпеливо ждали, когда она продолжит рассказ.

– Земельный участок, что купил отец… на нем и стоит наш дом на Эйвондейл-роуд. После события стали развиваться стремительно. Жизнь изменилась, я едва успевала приноравливаться к новым обстоятельствам. Мы переехали в тот большой дом, потом родился Тоби. Помнится, я смотрела на маму и папу с Джессикой и Тоби – идеальная маленькая семья; как и полагается, две целых четыре десятых ребенка – и чувствовала себя лишней. Мама не давала мне забыть, что я грешница, падшая женщина. Но лишь когда я стала студенткой университета в Суонси, я поняла, что моя мать религиозный фанатик. В девяностом году по окончании первого курса я приехала домой и узнала, что мама готовит Джессику и Тоби к первому причастию. Но Джессика была моей дочерью, и я не хотела, чтобы ее мучили всей этой чепухой – с детства заставляли ходить на исповедь, заучивать всякую дрянь про первородный грех… Примерно тогда же я встретила Оскара – на первом курсе университета в Суонси. Он был красив, умен, любил меня… чем-то напоминал мне отца: всего добивался сам. Он учился на персональную стипендию и упорно трудился, чтобы сохранить право на нее.