Читать книгу "Замужем за олигархом - Ирина Лобановская"

На щеках Каховского расцвели ярко-алые пятна. Он на мгновение окаменел. Перед глазами расплывался мерзкий пронзительный свет. Дронов размигался на манер сумасшедшего, словно нежданно-негаданно приобрел нервный тик, от которого был не в состоянии избавиться. Господи, как болит голова… Поискать бы каффетин… Но трудно даже встать…

Каховский покосился на приятеля. Не кинули бы его с «бабками»… Хотя тут замешан Дмитрий… И еще Илья. Есть кое-какая надежда. Договорешник был.

— Я слишком много читал о вреде алкоголя! — никак не унимался Митенька. — И понял, что надо бросить читать. Свежее решение!

— Вот наша цена, — сказал тезка и бесстрастно, невозмутимо развернул перед Каховским листок с цифрами. Спокойный, как удав… И тотчас спрятал его так ловко, что Каховский даже не успел заметить куда.

— Понятно, почем нынче эти радости, — пробормотал он. — Завтра вечером в то же время. А как быстро…

— А что тут затягивать? — пожал плечами тезка. — Дело простое, даже неинтересное. Выслеживать не нужно, охраны никакой…

Кто бы мог подумать? И здесь бывает интересно…

На первый взгляд тезка почти никак не прореагировал на самого заказчика. Даже не смотрел в его сторону. Ни малейшего любопытства. Но проклятая болезненная чуткость Каховского, когда дело касалось его несчастной, патологической, единственной любви… История его болезни… Дашка… Он стиснул виски пальцами и поглядел в окно.

Серое давящее небо в голубых проплешинках… С крыш капало, можно было свихнуться от пронзительных криков одуревших весенних ворон и истошных воплей окончательно ополоумевших мартовских котов. Болела и кружилась голова. Непроходящая проклятая болезнь пятого прокуратора Иудеи, всадника Понтия Пилата… Каховский совершенно оцепенел, боясь потревожить разрывающиеся от боли виски лишними движениями.

Казалось, что-то неведомое и нехорошее вошло в дом вместе со знакомым Митеньки. Тот глянул на приятеля искоса задумчиво и пристально. Снова безудержная злоба и бессильная ярость захлестнули Каховского: почему ты шляешься по городу, бывший военный, друг цыгана? Почему берешь деньги за смерть? Почему?! Лучше бы спокойно пил втихаря горькую! Хотя, если разобраться, этот его тезка — самый обыкновенный продукт общественного производства. Точно такой же, как сам Михаил.

И какой тебя, господин Каховский, бес попутал связаться не только с Митенькой, Дени, Ильей, а еще и с этим мужланом? Но бес попутал. Предначертано… Судьба — тетка дурная и крайне привередливая. Особенно во времена общественного неустройства.

Жизнь сделала еще один новый, непредвиденный, непредсказуемый поворот. Каховский опять сбился с дороги, потерял всякие ориентиры. Выпал из связи с миром. Сухой остаток… Но надо было жить дальше…

Тезка вежливо раскланялся и исчез. Как сквозь паркет провалился…

— Да ты, сдается, до сих пор еще в автотрансе! А все потому, что катаешься по престижной Можайке. Там ведь известное дело: когда слуги народа мчатся на машинках исполнять волю россиян и обратно, хозяева страны стоят и ждут. Особенности национальной политики. Советский Союз будет жить вечно! А говорят, нет ничего вечного под луной! — развязно заговорил Митенька. Что с ним все-таки происходит?! — И физиономия у тебя, словно вчера под шумок разменяли всех твоих родственников! Прямо бледная спирохета! И весь исхудамши! Строг, что твой ОМОН! Теперь наш дружишка Валюнчик не забалует — мощный накат! Лихо зашарашено! У меня тоже сегодня с утреца головка бо-бо, может, к магнитной неразберихе? Илюшка, ты не в курсе небесных нескладух? Вообще нужно составить календарь отвратительных дат, когда крокодил не ловится и не растет кокос!

— Ты бы помолчал, — хмуро посоветовал Каховский.

Только бы хватило сил и нервов не взорваться…

Какого рожна ему все это надо?! Как «Плейбой» слепому… Снова острый синий взгляд Митеньки. Началась игра в гляделки… Да что нового здесь можно подсказать? И нечего лезть в советчики! Надоело! Все прекрасно известно и ничего нового: горькую пилюлю подсластили чересчур неумело… Бывает. Сколько можно советовать одно и то же?! Смотри не заиграйся! Не теряй голову, всадник! Лучше молчи! Ты не умеешь тасовать колоду!.. Даже не пробуй!.. Да он и не собирается ничего больше пробовать. Хочется надеяться… Мы все должны взять себя в руки… Или, может, правильней послать драгоценных друзей далеко и надолго?.. Именно сейчас, пока еще ничего не началось… Пока все это еще — не его проблемы… Очень не его… Устаканится….

Опять ты совершенно запутался, заигрался, великий олигарх, опять сбился с панталыку, всадник без головы. Или с больной головой, что, в сущности, одно и то же. У тебя вечные проблемы с ней…

Ситуация — искусственная, герои — опереточные… Мыльная опера. Разве можно считать естественным и серьезным то, что происходит? Вероятно, ему это лишь снится, мерещится… И происходит вовсе не с ним…

Тревога и отчаяние, тут же распустившие мягкие, страшные лапы, внезапно сдавили, скомкали его и не отпускали в продолжение всего тягостного, мучительного вечера. Каховский больше ничего не видел и не слышал. Его звали, к нему обращались, о чем-то спрашивал Илья, приставал с глупостями пьяный Митенька… Каховский оглох и ослеп. Вероятно, его уже просто не было. Ему казалось, что он прекрасно понимает сейчас всех, кроме самого себя. Действительность казалась призрачной…. Час теней… И сплошные междусобойчики.

Словно щелкнул несуществующий выключатель и скрыл в темноте до поры до времени Дронова, его фарфоровых идеальных девочек, этого проклятого киллера-тезку… Дашка, думал Каховский. Не нажимайте на выключатель!..

Загадка мучила и дразнила своей недоступностью, как чужая жена.

— Не понял… Почему же у вас тогда ничего не вышло? — Каховский снял очки, задумчиво потер переносицу и поднял на Дронова уставшие, удивленные глаза. — Ты ведь знал, как я в этом нуждаюсь… Это однозначно. Объясни, чтобы я уже больше не возникал. Сделай милость…

— Не срослось, — развел руками светлый Митенька. — Хотя мы все так ладно спроворили…

— Это мило! И удивительно своеобразно! — резко перебил его, с трудом сдерживая неистовую вспышку гнева, Каховский. — Но ты ведь обещал!

— Обещать — не значит жениться. А ты умен и догадлив, — льстиво пропел Митенька, раскуривая трубку. — И дойдешь до всего сам, на минуточку…

— Да что ты говоришь?! Кто бы мог подумать! Как интересно! Спасибо за любезность! Но видимо, не настолько, чтобы до конца понять происходящее! — вновь желчно оборвал его нервно покусывающий губы, готовый в любую минуту дико заорать Каховский. На его щеках вспыхнули багровые пятна. — Например, один веселенький пустячок: как же обстоит дело с моими деньгами? Ведь я платил за работу! А она осталась невыполненной! На все сто! Такой забавный незначительный нюансик!.. Укатайка! Или ты не в курсе?

Исступление — конек Каховского. Да пропади оно пропадом с этим проклятым тезкой заодно!

— Ты прав… Как всегда… — прошептал Митенька, опуская очи долу. — Так уж устроена жизнь человеческая: страдает меньше всего тот, кто глупее других. Вообще я пришел к выводу, что глупость — великий, на редкость ценный дар свыше. Потому что настоящий дурак почти ничего не боится, не замечает опасностей, перед которыми пасуют умницы, не терзается нравственными мучениями. Ему все легко… Но ты совсем другой…