Читать книгу "Страна Лавкрафта - Мэтт Рафф"

– Ладно, съездим посмотрим. Раз уж все равно здесь.

– Хорошо. Давайте я принесу карту и покажу, как туда добраться. Я бы и сам вас проводил, да мое появление в том районе нежелательно.

* * *

– Хилл-стрит, – раздраженно пробурчал Монтроуз, разглядывая указатель пересекающей улицы перед ними.

– Может, все-таки стоило тогда повернуть направо? – предположил Аттикус.

– Я знаю, как пользоваться картой.

– А я и не отрицаю, пап. Но мне показалось, что мистер Лэндсдаун велел свернуть направо после Локуст-стрит.

– Показалось, говоришь? – Монтроуз посмотрел на угловой дом рядом. – По крайней мере, мы где-то поблизости.

Из сугроба во дворе торчала садовая фигурка чернокожего жокея. Аттикус тоже увидел ее.

– Может, поедем домой?

– Не-а. Раз уж притащились в такую даль, не уедем, пока не найдем.

Монтроуз свернул на Хилл-стрит, рассчитывая сделать круг. Но после небольшого подъема улица уперлась в эйкенское городское кладбище.

Монтроуз включил заднюю передачу, двигатель зачихал и заглох. Выругавшись вполголоса, он потянулся к ключу зажигания.

– Погоди, пап. – На кладбище Аттикус увидел корейца, который шел с тачкой мимо могил и собирал увядшие венки, а также смахивал метелкой снег с надгробий. – Давай я спрошу у того парня? Может, он знает, как проехать на Элм-стрит.

– Сиди в машине. – Монтроуз повернул ключ. Загудел стартер, но двигатель «кадиллака» не завелся. Аттикус вышел из машины. – Аттикус, куда?!

– Я быстро.

Он затрусил ко входу на кладбище, не обращая внимания на окрики отца.

Монтроуз снова повернул ключ – тщетно, – откинулся на спинку сиденья, витиевато выругался и щелкнул прикуривателем.

Что-то ударило в заднее крыло «кадиллака». Монтроуз обернулся: никого. Послышался задорный смех.

– Кто здесь? – крикнул он, выходя из машины.

На крышу «кадиллака» приземлился снежок. Шагах в пятнадцати стоял мальчишка – светлокожий, но черные кудряшки и крупные карие глаза выдавали его происхождение. Ему было не больше восьми.

– Эй! – окликнул его Монтроуз и уже двинулся надрать наглецу уши, когда разглядел, как тот одет. Злость сменилась беспокойством: на мальчике были только джемпер и джинсы. Больше ничего: ни зимнего пальто, ни сапог, ни даже носков. А под джемпером не было майки.

– Эй… – повторил Монтроуз изменившимся голосом. – Что ты тут делаешь в таком виде? Где твоя мама?

Мальчик засмеялся и побежал. Монтроуз за ним. Они бежали вдоль ограды кладбища, Монтроуз по колено утопал в снегу, мальчик же легко скакал поверх сугробов, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть, не отстал ли догоняющий. Добежав до угла ограды, мальчик со смехом скрылся в снежных кустах. Монтроуз нырнул следом, оступился и упал, наполовину зарывшись в сугроб.

Наполовину, не полностью. Правая рука лежала на зеленой траве. По-летнему зеленой.

Монтроуз поднял голову и увидел впереди большой желтый дом, над которым висело полуденное солнце. На заднем крыльце стояла негритянка в клетчатом фартуке; мальчик подбежал к ней.

Монтроуз поднялся, одной ногой стоя в зиме, другой – в лете. Шагнул на траву, и снег на сапоге и штанине мгновенно растаял.

– Мэм? – обратился он к женщине; та взяла мальчика за руку и повела в дом. Оба молчали.

Монтроуз оглянулся. За спиной, буквально в полушаге, по-прежнему царила зима. Он пошел к дому. На полпути через двор оглянулся снова и увидел, что снега как не бывало: склон, ведущий к кладбищу, утопал в зелени и цветах.

Дверь была приоткрыта. Потоптавшись на пороге, Монтроуз заметил, что на правой части косяка вырезано что-то на языке Адама. Точно такая же надпись виднелась и на подоконнике.

– Мэм?

Никто не откликнулся, однако дверь сама собой отворилась, и он прошел на кухню.

Женщина стояла у раковины и чистила кастрюлю – похоже, специально, лишь бы не обращать на него внимания. Мальчик сидел за столом, в одной руке бутерброд, в другой – стакан молока, и, улыбаясь, смотрел на гостя, как бы говоря: «Сейчас доем и продолжим игру».

– Мэм? – снова спросил Монтроуз. Она снова не ответила. – Миссис Нэрроу?

Наконец-то женщина посмотрела на него, но обратилась при этом к кому-то еще.

– Генри, – позвала она. – Кто-то пришел.

В проеме за мальчиком возник белый мужчина. Он смотрел на Монтроуза с любопытством, как будто гости у них в доме редкость.

– Что вам угодно?

В памяти всплыл портрет из столовой дома Уинтропов. Без сомнения, перед Монтроузом стоял сын Хайрама. Вот только ему было не тридцать пять, как говорил Брейтуайт. Впрочем, а с чего вдруг? Он же почти десять лет как умер.

Как к нему обращаться? Монтроуз решил не юлить.

– Здравствуйте, мистер Уинтроп.

Женщина испуганно отвлеклась от раковины. Мальчик перестал улыбаться. Мужчина нахмурился.

– Что вам нужно, мистер?

Монтроуза начал пробирать холод, под воротник будто заползли ледяные щупальца, грозя заморозить на месте.

– Я хочу помочь сыну, мистер Уинтроп. – Невзирая на холод, он старался, чтобы голос не дрожал. – Меня зовут Монтроуз Тернер, и я приехал по поручению человека по фамилии Брейтуайт. Ему нужно кое-что из вещей вашего отца. Хотя на самом деле я здесь не поэтому. Дело в моем сыне, Аттикусе. Брейтуайт строит на парня планы, а я не знаю, как его остановить. Вот подумал, что вы сумеете помочь. Взамен готов предложить все, что в моих силах. Если вы согласны.

Холод отступил. Снова вернулось лето. Женщина и мальчик все еще смотрели настороженно. Наконец Генри-старший кивнул.

– Хорошо, мистер Тернер. Проходите в гостиную. Поговорим.

* * *

Они сели за стол у окна. Уинтроп разливал чай, а Монтроуз смотрел на улицу. У дороги рос большой раскидистый дуб, с качелями из покрышки. Видимо, в него-то и врезался зять шефа полиции, хотя следов столкновения на дереве не было.

А может, никакой аварии еще и не случилось. Календарь на каминной полке показывал август 1945 года, снаружи не стояло ни одной машины послевоенной сборки. И все-таки какая-то рациональная часть мозга отказывалась принимать происходящее за действительность. «Это же бред, – гудело в голове. – Нельзя сидеть и общаться с мертвецом в законсервированном прошлом. Нужно встать и немедленно идти назад. И уж тем более не прикасаться ни к чему, что предложат в этом доме».

Тем не менее уходить с пустыми руками Монтроуз не собирался, да и грубо отвечать отказом на гостеприимство. Поэтому он принял чашку и поставил перед собой, потом взял песочное печенье, которое ему протянул Уинтроп. И чай, и печенье были пресными – а точнее, даже безвкусными, – но отчего-то пьянили, прогоняя из головы здравый смысл и заставляя принимать беседу с умершим человеком как нечто вполне естественное.