Читать книгу "Клара и мистер Тиффани - Сьюзен Вриланд"

Девушка говорила со смесью английского и бостонского выговоров, так что я взяла на себя смелость задать вопрос:

— Вы, случайно, не связаны дальними родственными узами с Натаниэлем Готорном?

— Это мой дед.

— Боже мой! Вы помните его?

— О нет. Дед скончался еще до того, как я родилась.

— Вы видели когда-нибудь алую букву[29]?

— О, не будьте так наивны! Он выдумал все это. До самого незначительного эпизода.

Мысль о подобной близости с отпрыском гения привела меня в трепет. Я немедленно приняла Беатрис на работу.

19 февраля. Все газеты вышли с заголовками на первой полосе: скончался Чарлз Льюис Тиффани, основатель «Тиффани и Ко». Основная часть гигантского состояния этого короля торгашей перешла к Льюису Комфорту Тиффани, основателю обретших новое название «Студии Тиффани», теперь вице-президенту и художественному директору детища его отца «Тиффани и Ко».

Неловкая тишина воцарилась в коридорах и нашей женской студии, будто сами основания нашей фирмы претерпели сильное потрясение. Беатрис принесла передовую статью из «Таймс», где сообщалось, что весть о его кончине вызвала отклики во всем мире. В день похорон обе компании были закрыты. «Тиффани и Ко» была вся задрапирована в черные ткани. «Мейсиз», «Б. Альтман», «В. и Дж. Слоуни», «Лорд и Тейлор», «Уэнмейкез» и четырнадцать других универмагов в часы похорон закрыли двери.

Элис и я отправились на отпевание вместе. Чарлза Тиффани превозносили как безусловного законодателя вкуса, джентльмена, чья прославленная карьера была построена железной рукой в бархатной перчатке и честностью, соблюдением норм поведения и морали, высокими стандартами, применяемыми как к продукции, так и к услугам, и способностью тонкого восприятия изящного.

Атмосфера в церкви была проникнута благоговением, когда органист в заключение заиграл любимый гимн Чарлза Тиффани «Веди нас за собой, о свет добра». Мы наблюдали за шествием увешанных драгоценностями женщин в черном, дефилирующих мимо мраморного гроба, осыпанного хризантемами, лилиями и розами, все — белого цвета, также как и покров на сосновом гробе Вильгельмины. На следующей неделе его сын, как обычно, совершал свои обходы в понедельник, и я принесла ему свои соболезнования, такие, какие могла выразить прилюдно в студии.

27 февраля. Мрачное небо, непрекращающаяся слякоть, стучащий в окна ветер — и студия, наполненная девушками, склонившимися над летними цветами. В этом было нечто колдовское. Сидя за своим рабочим столом, я окинула взглядом моих тружениц. Шестеро занимались двумя лампами с маками, наборщики — Мэри и мисс Стоуни. Продвигались дела на двух лампах с глициниями с помощью мисс Присайз, Патикьюлы Джадд и Минни Хендерсон. Две лампы со стрекозами, с дном морским, бабочкой и новая с пионом созидались под руководством Кэрри Макниколл — она заняла место покинувшей нас Элис. Нелли тихо напевала о диком вереске в горах Ирландии, а Беатрис щурилась под электрическим светом. Со своим пенсне, водруженным на длинном тонком носу, и карандашом, заткнутым за ухо, она имела деловой и целеустремленный вид.

Джулия Зевески, бродяжка, которая пришла в поисках работы промокшая до нитки, сегодня приобрела зонтик. Недавно Тереза заметила на отвороте ее воротника новую разлапистую шелковую розу. На руке Минни теперь красовался узкий серебряный браслет, а прическу Анны а-ля Помпадур, смахивающую на груду нарядных пирожных безе, удерживал новый черепаховый гребень. Я дала этим девушкам шанс на место в искусстве, и они процветали и обеспечивали себе лучшую жизнь. Действительно ли у меня было желание работать не покладая рук, чтобы сделать то же самое для мужчин?

Мистер Лэм посулил, что я не буду иметь никаких ограничений в своих оформительских устремлениях. После кончины мистера Митчелла настало время испытать пределы того, насколько скульптурны, смелы, своеобразны, сложны и дороги могут быть здесь мои разработки. Я извлекла незаконченный набросок и начала рисовать.

Абажур был покровом из соединенных паутин, сплетенных чрезвычайно амбициозным пауком, столь же неимоверно рьяным, как мистер Тиффани, каждое полотно слегка иное. Контурными линиями будут нити паутины. Ему должно понравиться это — конструкционные ребра абажура, создаваемые самими полотнами паутины. Если я чувствовала себя отринутой мистером Тиффани и уничиженной его вниманием к Элис и Лилиан, то что мне следовало сделать, так это вызвать его на дальнейшее сотрудничество. Я осознавала, что мне хотелось разместить под паутиной цветы, но лучше постараться, чтобы эту идею выдвинул он. Однако же мне трудно было укротить себя.

Я хотела сделать лампу цельной, с высоким мозаичным основанием, словно из одного куска. Какой небольшой цветок растет на высоком стебле, достаточно маленький, чтобы можно было изобразить их много на одном основании? Такой, который я еще не использовала. Не без огорчения я выбрала идеально подходящий для моей цели: белый нарцисс, разделивший свое название с именем греческого юноши, влюбленного в самого себя, который неотрывно любуется своим отражением в пруду, занятый собой, восхищающийся собой, ненасытный собой, жаждущий признания его красоты.

Когда моя потребность в признании проявляется наиболее настоятельно? В процессе творчества, когда меня так и подмывало закричать на весь город:

— Смотрите! Смотрите! Взгляните на то, что я могу сделать с обыкновенным стеклом, чтобы вы могли увидеть глицинии в феврале! Пусть цвета явятся вам. Купайтесь в чувствах, которые они пробуждают. Уловите аромат настоящего бутона в его хрупком воспроизведении. Поддайтесь иллюзии!

То, что люди, последовавшие этому призыву, поступят именно так, было намного важнее, чем знать, кто создал эту иллюзию.

Боль нитями начала вкрадчиво расползаться из моих глаз и превратилась в острые осколки, некоторые — в тонкие метательные копья, точно метящие в цель, другие — в заостренные зубцы, дикие и непредсказуемые.

Я отключила свой свет, положила карандаш и уставилась на девушек. Фрэнк подошел и заметил, что я не работаю. Он опорожнил все мусорные урны в помещении и вымыл неиспользуемые стеклянные мольберты, а вся моя деятельность заключалась в наблюдении за ним.

— В-Ы С-Е-Г-О-Д-Н-Я П-Е-Ч-А-Л-Ь-Н-А-Я.

Я кивнула.

Чтобы объединить основание и абажур, я могла подтолкнуть мистера Тиффани к тому, чтобы поместить несколько цветков нарцисса и на абажуре. Замысловато, да. Дорого в изготовлении, да. Но если мистер Тиффани почувствует, что это — и его творения, он не будет сопротивляться. Мне известно, каким образом работать здесь, как добиваться нужного поворота событий. Мысль начать все заново у кого-то еще наводила уныние. Может, не имеет значения, кто платит. Я всегда работала и работаю для себя. Что делать? Позволить себе быть пойманной в сети и купленной или же застрять в знакомой мне паутине?

Я показала Фрэнку мой набросок.