Читать книгу "Лучшие истории любви XX века - Елена Прокофьева"

Из письма Михаила Чехова тете Марии Павловне Чеховой (датируется приблизительно летом 1915 года): «Веришь ли, Маша, как хорошо ничего не делать! Сидим все трое хотя и в городе, но все же в отдохновенном состоянии. Капсульке моей не особо приятно сидеть в городе, ибо она мечтала о набросках где-нибудь этак в полях и лесах, но что делать, было бы ей не выходить за меня. Вышла бы хоть за Володьку (ведь он за ней ухаживал и предложение приезжал делать ейным родителям), но она предпочла разделить со мной мою славу, нежели быть «мировой судьихой». Очень советую Володьке идти на сцену – во-первых, доходно, а во-вторых, легко».

Владимир Иванович Чехов как раз в то время учился на юридическом факультете Московского университета. И по-прежнему был влюблен в Ольгу. Видел, как скверно складываются ее отношения с Мишей и Натальей Александровной. Уговаривал уйти от Миши. Обещал жениться, увезти ее далеко-далеко и сделать все для ее счастья.

Но Оля не верила. Она вообще больше не верила мужчинам, к тому же Володя Чехов был очень похож на своего двоюродного брата, только того нервического, экспансивного, что так не нравилось Оле в Мише, в нем было еще больше, и это внушало ей опасения… Как выяснилось довольно скоро – отнюдь не беспочвенные.

Пока же Владимир Чехов был одним из множества поклонников – правда, досаждал больше, чем остальные, да и неприятностей из-за него у Оли было больше, чем из-за остальных: свекровь брюзжала, что мало Оле было одного Мишеньки, она и Володечку стала приваживать, обоим хочет жизнь испортить, поссорить их между собой хочет, не век же Мишеньке терпеть ее бесстыдство… Разумеется, в настойчивых до бестактности ухаживаниях Владимира была виновата только сама Оля: она его поощряла. Без поощрения он не стал бы вести себя так нагло. Ведь Наталья Александровна знала Володю с детства, он был таким славным мальчиком! Ну, не настолько славным, как ее Мишенька, но все-таки хорошим. И если бы не дурное влияние Оли, если бы не ее злобное желание поссорить кузенов и внести новый разлад в дружную семью Чеховых… Володечка никогда не посмел бы оскорбить Мишеньку наглыми ухаживаниями за его, Мишеньки, недостойной женой! Да и потом, ни один мужчина не станет так ухаживать за женщиной, не сможет любить ее так долго (особенно после того, как его отвергли и предпочли ему другого), если его не поощрять самым бесстыдным образом! Это Наталья Александровна тоже знала наверняка. Ведь за ней никто никогда так не ухаживал, как ухаживают за ее невесткой! Она была порядочной девушкой, затем – почтенной замужней женщиной… Настолько порядочной и почтенной, что никто просто не осмеливался за ней ухаживать! А если бы желающие и появились – она бы не стала их поощрять! Разумеется, в расчет не принимался «внешний фактор», то есть то, что Олечка похожа на фарфоровую саксонскую статуэтку, а сама Наталья Александровна и в юности была худа, желта, длинноноса, с жидкими волосами и костлявым, на редкость несимпатичным лицом. А может быть, именно «внешний фактор» усиливал ее ненависть к невестке. Ведь сама Наталья Александровна могла бы и вовсе не выйти замуж, не встреть она вовремя небогатого и сильно пьющего вдовца, обремененного двумя маленькими детьми… Она заменила сироткам мать! Правда, едва оперившись, птенчики постарались как можно быстрее и дальше улететь из-под крыла заботливой мачехи. Да и муж никогда не был ей верен. Впрочем, все это неважно. Главным в ее жизни был Миша. И будет. Всегда. Она все сделает для его счастья. Все.

В феврале 1916 года Оля почувствовала себя беременной. Не помогли ей мамины советы… Природа взяла свое.

Ребенка она не хотела. Впрочем, нет: «не хотела» – мало сказать. Беременность стала для нее настоящей трагедией. Она понимала, насколько рождение ребенка усугубит ее нынешнее тяжелое положение: и моральное, и материальное. Они и так живут бедно и плохо, в несбыточной надежде на какие-то грядущие улучшения. Можно представить, какая жизнь ожидает их, когда появится ребенок! Ведь ребенок требует столько затрат… Особое питание, возможно – кормилица, потом – нянька, не могут же они доверить ребенка ополоумевшей старой Маше, консультации с доктором, если ребенку вздумается хворать, да еще – бесконечные одежки, и особенно дорого стоит обувь, из которой ребенок мгновенно вырастает, к тому же для ребенка придется снимать на лето дачу… Как они выживут с этим грузом на плечах? Сейчас Оля может убегать от кошмара домашней жизни в Училище живописи или в Художественную студию. А когда родится ребенок… Целые дни, недели, месяцы ей придется проводить с ним дома! С ним – и со свекровью, с нянькой! Сколько лет пройдет, пока ребенок вырастет и его можно будет оставлять без присмотра… Она сойдет с ума, она состарится за эти годы!

Оля впала в черное отчаяние. Ей всего восемнадцать лет, она не готова к материнству! Она не хочет похоронить себя заживо, стать рабыней какого-то другого, непонятного и нежеланного существа – ребенка! Она даже и не понимала, что такое – ребенок. Не чувствовала в себе зарождения новой жизни, нового человека. Не хотела этого нового человека. Хотела оставаться самой собой. Не отвечать ни за кого другого. Сохранить хотя бы жалкие остатки свободы. Ради этого она готова была рисковать здоровьем и даже жизнью… И она рискнула.

У нее не было подруг, которым она могла бы довериться настолько, чтобы попросить найти акушерку. Но некоторые народные средства были ей известны. Надеясь вызвать у себя выкидыш, она поднимала тяжести, прыгала со стульев и шкафов, принимала горячие ванны с горчицей, покупала в аптеках и настаивала на спирту какие-то травы, глотала порошки, которые аптекарь рекомендовал ей вкрадчивым шепотком… Все что угодно, лишь бы избавиться от беременности! От этого ребенка, страшного, нежеланного, который прикует ее к Мише и к дому еще более тесными узами.

Мише она все-таки сказала о своей беременности. Решила не таиться, чтобы не появилось потом сомнений и подозрений: она и без того устала от постоянной маниакальной подозрительности свекрови и няньки. Миша был так удивлен и растерян, словно не знал, что в результате приятных для него «супружеских обязанностей» иной раз появляются дети! Неопределенно пожав плечами и усмехнувшись, он ушел… Оставив Олю в полном недоумении относительно своих мыслей по поводу будущего отцовства.

Вызвать выкидыш не удалось. Впервые в жизни Оля сожалела о своем телесном здоровье. Прекрасный цвет лица, стройное тело, выносливость – это все приятно, но вот горчичные ванны и прочие испытанные женские средства на нее не действовали: ребенок жил и рос. Ей самой, своим собственным здоровьем пришлось расплачиваться за порошки и настои: вся эта проглоченная ею отрава оказала влияние на почки. Оля слегла с острой болью. Сначала радовалась, надеясь, что боль – признак приближающегося выкидыша. Но врач «успокоил» ее. И посоветовал больше лежать и больше пить.

Лежать – это значит целые сутки проводить дома. То, чего она, собственно, больше всего боялась. А из-за неумеренного потребления жидкости она опухала настолько, что не только Мише на нее – самой на себя противно было смотреть. Под глазами набухли мешки. Ноги не втискивались в туфли. Живот раздулся так, что казалось – она ожидает рождения не одного, а сразу нескольких младенцев! Впрочем, это ее уже мало волновало: один, или два, или даже три ребенка – не имеет значения. Все равно отныне она – пленница.