Читать книгу "Главный противник. Тайная война за СССР - Николай Долгополов"

— Можно ли было избежать такого финала? Или он был исторически предрешен?

— Исторически предназначен. Но не в том, что касается деятельности разведки — тут уж ни в коей мере. Нельзя, по-моему, винить ни советскую, ни нашу разведки в этом уходе от социалистической системы. Тут глубокие политические причины. Мы только называли систему, которой служили, социалистической. Но во многих отношениях она далеко не дотягивала до тех идеалов социализма, в которые верили мои родители и которые мы считали своими. Если говорить о внутрипартийной системе, то мы назубок выучили все постулаты демократического централизма. Но что у нас было на протяжении всей моей сознательной жизни, не говоря уже о временах Сталина? Никакого демократизма внутри партии. Все вопросы решались сверху, никого не спрашивая. А экономическая система — чисто административная. Какой социализм? Требовались глубокие перемены на демократических началах. И мое твердое убеждение — они могли быть чисто демократическими. Но их не было. В то же время на Западе существует заученное трафаретное представление о жизни в СССР, особенно довоенной: сплошные репрессии и ужасы.

— Но вы же сами прожили у нас больше десятка лет. Ваша семья бежала от фашизма, и с 1934-го вы твердо обосновались в Москве. Вам ли не знать, что тогда творилось.

— Жизнь была очень противоречива. Мы жили, как любая молодежь. У меня было столько друзей на Арбате, где в одном из переулочков была наша квартира. Может, повезло со школой — 110-я, в Мерзляквском переулке, около Никитских ворот. Теперь там, если не ошибаюсь, музыкальное училище. Вот где царил культ — но культуры. Всеобщая атмосфера образованности. Нам преподавали не только русскую, но и мировую литературу на высочайшем уровне. На Западе этого не понимают, хотя до таких высот не поднимались. Уверены, будто мы росли в узких рамках курса ВКП (б) и сталинских директив.

— Но кроме культа культуры существовал и другой культ.

— Репрессии коснулись и многих моих одноклассников — и немецких эмигрантов, и русских. Но нельзя зачеркивать и хорошее. Скажу вам, что все намного сложнее и требует глубочайшего осмысления.

— Товарищ генерал-полковник, а нельзя ли коснуться в нашей беседе темы вашего сотрудничества с советской разведкой? Так и хочется спросить: вы не общались с Путиным, когда он служил в Дрездене? — Нет. У нас с ним тогда был разный служебный уровень. Да и в Дрездене я почти не бывал. А если и заглядывал, то, по-моему, встречался с их генералом — был там такой представитель. И к тому же я в те годы уже свертывал свою деятельность. С 1983 года готовился к уходу на пенсию, а распрощался с разведкой в 1986-м.

— Позвольте слегка отойти от действительно проблем глобальных и исключительно противоречивых. Хочу задать вам, возможно, и не самый серьезный вопрос. Просто для разрядки. Правда ли, что любимица публики, многократная чемпионка по фигурному катанию Катарина Витт была агентом «Штази»? Многие западные издания на это намекают.

— По-моему, нет. Во-первых, я знал не всю агентуру своей службы. Во-вторых, если кого-то из таких известных людей и вербовали, то занималась этим не внешняя разведка, а контрразведка. В-третьих, что она могла бы нам принести? Пожалуй, ничего.

— Генерал, вы ответили на игривый вопрос с полной серьезностью.

— И хочу продолжить дальше. Вы спрашивали об ошибках. Надо признать: контрразведка чересчур увлекалась количеством вербовок. Я иногда спрашивал их, зачем вам, например сельское хозяйство? Ну при чем тут Министерство безопасности? Если даже плохо работают трактора и страшно много аварий, то на это есть их собственное министерство, свои контролеры. А вербовали агентуру в массовом порядке, что мне казалось и кажется абсолютно ненужным.

— А почему все-таки соглашались на вербовку? Почему так много людей сотрудничали со «Штази»? Заставляли, загоняли?

— На вербовку требуются мотивы. Они, конечно, самые разные. Беда в том, что в нынешней Германии считают: был агентом «Штази», значит, шпик, предатель, выдавал коллег, товарищей. Но это же не так.

— Быть может, не всегда так?

— Я еще раз о мотивах. Главный, который принимали многие: люди были уверены, что служат своему государству и делают для его защиты нужное дело.

— Скажите, генерал, а чем вы сейчас занимаетесь? Оперативная работа осталась в социалистическом прошлом. Нападки на вас, кажется, прекратились…

— Но до этого пришлось выдержать немало испытаний. В сентябре 1991-го меня арестовали: одиннадцать дней в одиночной камере. И только благодаря друзьям, собравшим деньги, меня отпустили под залог. Потом следствие и процесс, о котором я уже немного рассказывал. Как можно было предавать суду офицеров, совершенно законно действовавших в интересах своего государства — официального члена ООН? В конце 1993-го огласили приговор — шесть лет лишения свободы, но меня отпустили под залог. Я не собирался ни скрываться, ни бежать из Германии. И только через два года приговор отменили. Федеральный конституционный суд Германии вынес решение: офицеры разведки ГДР больше не преследуются за измену и шпионаж. Вместе с женой Андреа, моей верной и любимой супругой, мы ведем спокойную и размеренную жизнь. Много пишу, вышло уже несколько моих книг — и не только о разведке. Много разъезжаю по Германии. И по восточной, и по западной. Такая у нас традиция: авторы представляют читателям свои книги. Обычно аудитория — человек сто, ну сто пятьдесят. Ко мне приходят по четыреста.

— И хорошо покупают?

— Последняя больше полугода находилась в списке бестселлеров, а «Шпигель» даже поставил ее на третье призовое место. Планов много. Хочу напомнить людям об общечеловеческих ценностях, поразмышлять о своей судьбе и судьбе моей страны, которая ушла с исторической арены, и объяснить, постигнуть причины этого ухода.

Последнее интервью

Волею судьбы Маркус Вольф дал это последнее свое интервью российским кинематографистам, снимавшим документальный фильм по моему сценарию.

А предыстория такова. Московская киностудия «Лавр» готовит фильм о Герое России Алексее Козлове. В первой части книги Козлову посвящена целая глава. И есть в интереснейшей биографии Алексея Михайловича, которой никогда не суждено быть до конца раскрытой, очень непростая, тяжелая страница, о которой сейчас напомню. Арестованного в 1980-м в ЮАР советского разведчика удалось обменять в 1982 и с помощью коллег из ГДР. Наверняка Вольфу, в ту пору начальнику разведки, было что рассказать о полковнике Козлове.

До этого я встречался с отставным генералом Вольфом и его женой Андреа в Москве. До чего же силен и, что для меня главное, интеллигентен, прозорлив был генерал Вольф. Несколько опубликованных бесед, подробный рассказ о Маркусе в изданиях с твердым переплетом, и отношения, что называется, сложились. Мы перезванивались, обменивались короткими посланиями. Вольф присылал мне свои книги, получая в ответ мои. Перед началом съемок документального фильма о Козлове я через съемочную группу, отправившуюся в Берлин, передал ему список вопросов, на которые Маркус твердо пообещал ответить, «но, Николай, не выходя за рамки».