Читать книгу "Записки карманника - Заур Зугумов"

Ожидая от подельников цинка – ожидая от соучастников преступления опознавательного сигнала.

Отстегнуть на лапу мусорам – дать взятку кому-либо из сотрудников правоохранительных органов.

Парчакам – одним из самых презираемых категорий сидельцев на взрослой зоне. Униженных, грязных и неряшливых людей, зачастую страдающих венерическими заболеваниями. Это, как правило, отчаявшиеся и опустившиеся люди, на которых, кроме заключения под стражу, обрушилась еще масса, по их мнению, неразрешимых проблем.

Первопрестольную – Москва.

Погоняло – прозвище в преступном мире.

Подельница стояла на стреме – соучастница преступления наблюдала за окружающим с тем, чтобы в случае опасности подать сигнал тревоги.

Полосатых крытых в стране – тюрем крытого режима.

Садильника – автобусы.

Слесарь-домушник – одна из нескольких категорий квартирных воров.

Сплюнув для масти – сплюнул на удачу.

Спрятав стволы – спрятав огнестрельное оружие.

Старый игровой – старый картежник.

Стрём – место, откуда преступник наблюдают за опасностью во время преступления совершаемое его соучастниками.

Терпилой – потерпевшим.

Тобольской крытой тюрьмы – крытой тюрьмы расположенной в городе Тобольске.

Уркаган – вор в законе.

Фраера – если исходить из воровских понятий, то это любые люди, не являющиеся ворами в законе. В ГУЛАГе фрайером или фрайерюгой называли простачка, лопуха. Теперь так называют потерпевших и, вообще, наивных и доверчивых людей, непрактичных, а иногда и ни на что не способных. Кроме того, фрайер – это рядовой уголовник.

Цинканул, цинковал – дать опознавательный знак.

Шнифт – в данном случае глаз.

Шпиль – играй. Имеется ввиду азартная игра.

Список

1

Скорый поезд Ростов-Баку прибывал на первый путь Махачкалинского вокзала точно по расписанию, в 20 часов 55 минут по московскому времени. На сегодня это был последний подсад тех ширмачей, которые не смогли хорошо «откупиться» в течение дня, но для гастролеров он был только началом длинного пути в неизвестность. Тот ростовский поезд был действительно понтовым для пассажиров, которые отправлялись в путь по коммерческим или воровским делам, что для правоохранительных органов в те времена было одно и то же. Оба этих вида деятельности считались криминальными и преследовались законом.

Спекулянты, как тогда называли нынешних коммерсантов, отправлялись в Баку почти всегда только в пятницу. В основном это были многодетные работающие женщины. Вечером они выезжали из Махачкалы на ростовском поезде, чтобы в субботу, в шесть утра быть уже в Баку. Два полных выходных дня они проводили в хождении по магазинам, базарам и лоткам, где закупали товар, а вечером в воскресенье, уставшие и измотанные в постоянной сутолоке, со сбитыми ногами, эти бедолаги располагались, занимая целые купе целиком, в скором поезде Баку-Киев, который отправлялся из столицы Азербайджана в шесть часов вечера, и мгновенно засыпали прямо на вещах. Ночь с субботы на воскресенье они проводили на вокзале, чтобы не тратить деньги на гостиницу. В три часа ночи киевский поезд прибывал в Махачкалу, а в семь или в восемь эти труженицы были уже на своих рабочих местах. Что касается крадунов, то они следовали тому же дорожному сценарию, но лишь только до того момента, пока поезд не прибывал в Баку. На вокзале их дороги расходились. Куда держали путь «коммерсанты», я уже рассказал, босота же разбредалась по хазам и малинам, чтобы, отдохнув с дороги, узнать последние воровские новости от местной шпаны, пообщаться с коллегами по ремеслу, заручиться поддержкой ментов – держателей хлебных мест, чтобы свести к минимуму риск запала.

Был вечер пятницы душного и знойного лета начала шестидесятых годов прошлого века. Хотя с моря и дул легкий бриз, неся нежную прохладу седого Каспия, здесь, на перроне вокзала, его дуновение почти не ощущалось. Подошедший поезд вызвал среди отъезжающих обычную суету и ажиотаж, да и встречающие тоже не дремали.

Человеку искушенному было интересно наблюдать эту картину. Всех находившихся на бану людей в тот момент можно было условно разделить на четыре категории: отъезжающие, встречающие, карманники и тихушники. Как только небольшой состав, скрипя тормозами и выбрасывая из-под колес снопы искр, стал тормозить, к тамбурам вагонов с баулами, сумками и узлами тут же бросились отъезжающие. За ними неотступно следовали «втыкалы»; плотно упав карманникам на хвост, шла свора легавых.

В тот день я с бригадой махачкалинских ширмачей отъезжал на гастроли на юг нашей необъятной. Первой остановкой на нашем пути должна была стать столица солнечного Азербайджана, и подошедший майдан нас устраивал больше, чем какой бы то ни было другой. Со мной вместе покидали родные пенаты мои старые кореша: Шурик Заика, Джуст, Черныш, Шамиль Расписной и Витек Боксер. Бригаду нашу знали далеко за пределами Дагестана. Все представители этого дружного сообщества были настоящими кошелечниками, кроме Боксера. Витек не был вором, но исполнял не менее важную часть работы – был на пропуле и на отмазке одновременно.

Разбившись на пары, но не теряя друг друга из виду, мы не в кипеш нырнули в состав, не обращая внимания на работу своих коллег-щипачей, и разбрелись по нему в разные стороны. Мусора не должны были знать, что мы уезжаем на гастроли, иначе нам не дали бы это сделать.

У козырных кошелечников, а бригада наша принадлежала именно к этой категории карманников, на бану почти все было схвачено, так же как, впрочем, и в других хлебных местах города. За наш счет жили сотни легавых, их семьи, любовницы и престарелые родители. Кто же захочет отпустить курицу, несущую золотые яйца?

Из-под надзора легавых мы ушли в тот раз без лишнего шухера. Мусора прекрасно изучили наши повадки. Они, например, хорошо знали, что, если нам вдруг сразу не повезло, мы садились в уходящий поезд и, уже по ходу пьесы переквалифицировавшись в майданщиков, брали реванш по дороге – кто «уголком», а кто и «гарной дуркой». В таких случаях мы, как правило, не удалялись далеко от города, впрочем, иногда доезжали и до Дербента, но только в том случае, если еще на вокзале выпасали жирного бобра.

Отработав, мы возвращались в Махачкалу и на следующий же день отдавали долю мусорам, даже не помышляя утаить от них что-то. В воровских понятиях это означало – скрысятничать. Так же бродяге всегда было западло сдать мента.

Что касается дорожных служб, то почти все проводники поезда Баку – Ростов были куплены крадунами Северного Кавказа с того самого дня, когда он стал курсировать на этом участке дороги.

Мы расположились в разных купе, согласно купленным билетам, отложив на потом воровство. Глуп тот вор, который крадет там, где живет. А этот поезд, хоть и всего на девять часов, становился все же в какой-то степени нашим домом.