Читать книгу "Ворон и Голландка - Лаура Липман"

– Расскажи, что это ты делаешь, про эту офренду.

Ее умышленно искаженный испанский вызвал у Кристины легкую улыбку:

– Ofrenda. Это в память о моей бабушке. Она умерла в прошлом году.

– А зачем пиво, сигареты и все эти вещи?

– Потому что в День мертвых умершие возвращаются, чтобы встретиться с нами. Для этого мы собираем их любимые вещи, традиционные бархатцы и pan de muerto – хлеб мертвых. – Она взяла пару серебряных гребешков: – Это бабушкины любимые. Еще она любила пиво и кено[198] – только я взяла билеты мексиканской лотереи. Больше всего она любила курить «Мерит» – это ее и убило. Если бабушка вернется, она захочет покурить. День мертвецов – не время для нотаций.

– А это может делать кто угодно?

– Конечно. Для этого не нужно оформлять лицензию. – Кристина пристально посмотрела на Тесс. – А ты кого-то потеряла? Вот здесь есть место, можешь поставить сюда. Я тебе помогу.

– Может быть… Для этого мне нужны кое-какие вещи, обычные вещи, как у тебя, только я не знаю, где их можно найти.

– Не знаю, что тебе нужно, но здесь рядом есть магазин «Семейный кошелек», а на Мейн – винный магазин. Это для начала. Иди раздобудь все, что считаешь необходимым, а я пока накрою столик скатертью, поставлю свечи, цветы и хлеб мертвых.

– Не знаю…

– Давай, Тесс. Может, это единственный случай, когда нужно поддаться своим побуждениям.

Она вернулась менее чем через полчаса, так нагруженная покупками, будто изрядно покопалась в мусоре. Бутылка мескаля[199], бигмак, губная гармоника «Hohner Marine Band», пакет сахара «Домино». Труднее всего было найти «Бикон-Лайт» – газета попалась, когда она уже почти смирилась с тем, что придется взять «Нью-Йорк Таймс». Ей пришлось объехать почти всю северную часть города, прежде чем она заметила книжный магазин, где продавались иногородние газеты.

Ее собрание артефактов казалось ничтожным в сравнении с более детализированной ofrenda Кристины, и Тесс решила пройтись по галерее, присматривая, что еще можно добавить. Ее взгляд привлекло керамическое такси, за рулем которого сидел ухмыляющийся скелет-психопат, а сзади – внушающие ужас скелеты-пассажиры, прижавшие костлявые пальцы к щекам, как на картине Мунка, в то время как на багажнике громоздился черт, с довольным видом наблюдавший за всей картиной. Крис кивнула в ответ на ее немой вопрос, и она поставила такси на столик со свечами и цветами, хотя в действительности пассажиров не было. Ни одного свидетеля, не считая ее самой и водителя, который, насколько ей было известно, вовсе не улыбался. В то утро был густой непроглядный туман, и Тесс не видела черта, сидящего на крыле такси, но она никогда не сомневалась, что он действительно там сидит.

– У тебя есть портрет? – спросила Крис. – По традиции нужен портрет.

Да, у нее есть. Даже два. Воспоминание о человеке, взлетевшем над аллеей Феллс-Пойнт, и фотография в еженедельнике. Фото крупным планом, но все равно куда менее четкое, чем первая картинка. Наверное, часть проблем заключалась именно в физической фотографии, а не воображаемой. Люди во всем винят то, что находится у них в голове. «Но может быть, виной всему материальные предметы», – подумала Тесс. Памятные вещи, пачки любовных писем, даты, которые мы держим в уме, – возможно, именно это отягощает нас и не дает двигаться вперед. Фото в ее еженедельнике было невидимым клинышком между нею и Вороном, амулет между нею и риском глубокой привязанности в этом мире, где постоянно присутствуют смерть, жизнь и другие женщины. Она достала снимок из тонкой папки для визиток и прикрепила его к ofrenda напротив такси, отнявшего у него жизнь.

Джонатан Росс, погибший в двадцать восемь, потому что был лучшим репортером, чего сам не успел понять. Ему было суждено писать, а ей – действовать. Vale.

– Твой парень? – спросила Кристина.

– Нет, – ответила Тесс.

* * *

Монаган сидела в кафе, которое заметила, пока каталась по городу, выполняя свою миссию по поиску приношений. Оно привлекло ее своим названием – «Сестры-близнецы». Здесь оно имело буквальное значение, хотя фотография владелиц не внушала доверия. У одной были темные завитые кудри, а у второй – прямые светлые волосы. Меню также удивляло контрастами: пирожные и тако предлагались вперемешку с более здоровой пищей. Тесс заказала чашу фруктов и ткнула пальцем в посыпанную сахаром булочку в витрине.

– О да, еврейское кофейное пирожное, – сказала официантка, озадачив Тесс. Но она же, наверное, просто хотела похвалить ее выбор?

Тесс перелистнула раздел «Игл», в котором приводилось полное расписание мероприятий, имеющих отношение ко Дню усопших. До этого она не осознавала, насколько крупным было это событие: субботним вечером выступали Би Би Кинг и Этта Джеймс[200], а потом планировался даже мастер-класс Роберта Джонсона[201]. В разделе местных исполнителей были заявлены выступления групп «Клуб “Завтрак”» в «Морге» и «Las Almas Perdidas» «У Гектора». «Должно быть, проблематично позвонить и отменить концерт, когда ты в бегах», – подумала она, украдкой поглядывая на семью, сидевшую за поздним завтраком. Судя по обрывкам разговора, которые ей удалось подслушать, занятия в школе вроде бы отменили из-за учительской конференции.

Младший ребенок, веснушчатый мальчик, играл на воображаемой гитаре, изображая Пита Таунсенда[202], а его сестра закатывала глаза. У нее были чудесные прерафаэлитские кудряшки – эти прекрасные волосы, наверное, станут ее мучением в годы юности. Мама с папой обменялись любящими, хоть и усталыми взглядами над их головами, и в них было столько смысла, что Тесс стало немного тоскливо. Ей было интересно, как эти люди, старше ее всего на десяток лет, причалили к берегу, который представлялся ей таким далеким. Кто от чего отказался? Кто за кем погнался, кто за кем последовал? Случались ли у них разногласия или задние мысли? Толстой перепутал. Это несчастье всегда одинаково, а вот счастливые семьи – уникальны.

Вздохнув, она снова уткнулась в газету. Обратила внимание на дату: пятница, первое ноября, День всех святых. Завтра не только День мертвых, но и день, когда родители Ворона должны были получить от него известия – так было указано в телеграмме, которую она им отправила миллионов восемь лет тому назад. Вместо этого она вынуждена была позвонить им и объяснить, как нашла и снова потеряла их сына. Но были и хорошие новости: теперь в поиске ей помогал департамент полиции Сан-Антонио.