Читать книгу "На Пришибских высотах алая роса - Лиана Мусатова"

Возвращалась Аня однажды из эвакогоспиталя с санитаром и порожними подводами. Осенью в распутицу это был самый надежный транспорт. Проезжали мимо посадки с густой порослью кустарника, и услышали стон. Под кустами со стороны посадки лежал немецкий солдат. У него по локоть была оторвана правая рука. Он жестами и звуками «пух – пух!» просил застрелить его. Лежал настолько обессиленный, что даже голос еле звучал и дрожал от усилий, с которыми он эти звуки произносил. Аня с санитаром подхватили его под руки и потащили к телеге, а он все упирался и на кусты показывал. Аня подумала, что он просит оружие или вещи забрать и пошла в том направлении, куда смотрел немецкий солдат. Оказалось, что там под ветками лежал еще один без сознания. У него была оторвана ступня. У обоих на лице и теле виднелись следы от мелких осколочных ранений. Вместо жгута использованы перекрученные и связанные рукава от нижней рубашки. Культя прикрыта оторванным куском рубашки. Видно возле них разорвался снаряд или мина. Удивительно, как они выжили, ведь здесь бои прошли недели две назад. От гибели их спасла холодная погода. В эти дни даже снег пролетал. Летом они бы уже давно получили заражение крови. Похоже было, что они были контужены или в шоке, или были присыпаны землей, и их посчитали мертвыми или не увидели.

Конечно, в госпитале их встретили не с особой радостью, но лечить не отказались. Для них во дворе поставили отдельную палатку, внесли печку, чтобы отогреть и лечить поручили Ане. Начальник госпиталя сказал:

– Твой трофей, Агаркова, ты им и занимайся.

Ане везло на таких раненых. По госпиталю прыгал, помогая санитарам и медсестрам, и, изучая русский язык семнадцатилетний немецкий солдатик. У него одна нога была в гипсе. В их госпитале впервые стали заменять деревянные лубки гипсовыми повязками – лонгетами. Потом, постепенно придумали и более сложные – кокситные, в которые укладывались раненые в бедро с повреждением костей и суставов. Они придавали удобное положение конечности, гарантировали неподвижность сустава и скорейшее заживление. Хорстика или немчика, как все его звали в госпитале, Аня нашла у одной хозяйки, где он, влюбившись в ее дочку, не захотел больше воевать и остался на освобожденной территории. Дочка втайне от всех прятала его в сарае под полом. Аня случайно увидела, как она ночью несла в сарай молоко и кусочек кукурузной лепешки. Поймав девушку на горячем, и объяснив ей, что она никому ничего не скажет, но, если заметит кто-то другой, ей грозит расстрел, она вынудила девушку признаться. Тогда девушка ей и поведала, что он все равно никуда не может идти, так как у него поломана нога. Какую бы неприязнь не вызывали у нее немцы, Аня всегда соблюдала такт и милосердие. Такие раненые после лечения передавались в особый отдел, и об их судьбе Аня ничего не знала. А вот многие советские раненые ей писали. Кто-то из них продолжал воевать, кого-то комиссовали, и они вернулись домой. А были и такие, которые домой не возвращались, потому что дома никого не осталось в живых. Чтобы не теребить душевные раны, люди уезжали в другие города или села. Ей часто приходили письма от раненых, писал ей и Михаил, а вот о Матвее она так ничего и не знала. Очень жалела, что у них нет ребенка. Думала, что, если Матвей погибнет, так хоть бы кровиночка его осталась.

Передовая отошла уже далеко, а госпиталь оставался на прежнем месте. Но и здесь хватало работы. Отделения заполнялись сотнями и сотнями героических воинов, не жалеющих живота своего для защиты Отечества. Чуть подлечившись, они уже со вздохом вспоминали своих друзей, оставшихся в окопах и рвались к ним, иногда не вылечившись до конца. Они чувствовали себя виноватыми перед ними за то, что те мерзнут в окопах, а они отлеживаются на теплой койке. А еще они очень боялись отстать от своей части, где уже успели сдружиться, спаяться с коллективом, разделяя поровну и радость побед, и горечь поражений, и боль утрат.

Фронтовые дороги ведут все дальше и дальше. Всюду встречается огромное количество брошенной при отступлении боевой техники противника, автоматов, винтовок, воткнутых в землю штыков. По полям на многие километры тянутся вражеские кладбища со свежими деревянными крестами, сколоченными наскоро. Вот, что нашли они на нашей земле – свое последнее прибежище, а хотели господства и власти. Колонны пленных, понурив головы, плетутся навстречу. На них гадко смотреть – оборванные, обовшивленные. В освободившиеся от оккупации родные места возвращаются жители.

* * *

Во время боев раненые поступали беспрерывно. Количество раненых говорило о степени ожесточения боя. Иногда, в течение суток принимали по несколько сот раненых, иногда тысяч. Чтобы принимать новых раненых, необходимо было освобождать места – эвакуировать в тыловые госпитали тех, кому оказана помощь. Эвакуацией раненых в тыл занимались специальные ГоПЭПы – головные полевые эвакопункты. Они располагались вблизи железнодорожных веток, а иногда на самих станциях. Последнее было как удобно, так и опасно, потому что станции бомбились вражеской авиацией по несколько раз в сутки. Фашисты не признавали белые флаги и знаки с красным крестом, которые не имели права подвергать бомбардировкам. Аню приказом направили в соседний госпиталь, коллектив которого ей был знаком, так как они не один раз приходили на помощь друг другу. В госпитале, куда она прибыла, происходило что-то непонятное. Одна за другой, беспрерывно к подъезду дома подъезжали и тут же отъезжали машины. Одних снимали с машин и заносили внутрь здания, других выносили из него и грузили на машины. Оказалось, что сейчас этот госпиталь выполнял функции эвакопункта и занимался формированием санитарных поездов. Ане сразу же определили задание: помогать грузить раненых и сопровождать их в тыл. Было сказано, что конкретного адреса не определено. Где примут, там и оставите, а потом домой возвращайтесь.

Машины, на которых прибыли из эвакогоспиталя, стали задним бортом впритирку к вагонам. Медсестры на носилках переносили раненых из машины в вагон, и укладывали на разостланную солому. Машины шли и шли. Медсестры переходили из вагона в вагон. Руки натянуло так, что Аня боялась порою не удержать носилки. Потом подвезли людей на подводах. Теперь стало еще тяжелее, потому что носилки надо было поднимать на уровень плеча, то есть на уровень пола вагона. На медсестер, кроме обязанностей по сопровождению, возлагалось еще следить за порядком в вагонах и проводить необходимые процедуры и перевязки. Всех распределили по вагонам. Ане достался вагон почти в самом конце состава. Познакомилась со своими подопечными, спросила, есть ли у них какие-нибудь просьбы, вопросы. Санитары уже принесли в вагон кипяченую воду в бачках. Перевязки и уколы пришлось делать на ходу поезда. Путь был не близкий и не легкий. Аня думала об этих людях, отважных фронтовиках, теперь беспомощных и уязвимых. Самое страшное было погибнуть сейчас, когда не был сражен в бою, когда выжил после операции. А такая возможность была, потому что фашистские стервятники охотились за санитарными поездами. Уловив заунывное завывание вражеского самолета, Аня спешила в свой вагон и пыталась отвлечь пассажиров шуткой или предлагала им запеть песню, обосновывая:

– С песней быстрее дорога коротается.

Молодые сильные голоса подхватывали ее запев.

Когда госпиталь намного отставал от передовой, догонять приходилось на автомашинах или поездах. Более всего не любили поезд, потому что над поездами всегда кружили вражеские самолеты. Поэтому приказ сопровождать раненых в санитарном поезде Аня встретила без особой радости, с досадой вспоминая прошедшие путешествия по железной дороге. Вот и сейчас: погрузку закончили в сумерках, и только отъехали от станции, как началось преследование. За поездом увязались вражеские самолеты. Состав то и дело останавливался – машинист пытался обмануть врага, маневрируя. Где гнал, а где резко тормозил, избегая попадания бомбы в состав. Так и ехали: то в лесу, то в поле остановка, то бомбежка, то обстрел начинается. Наконец-то, добрались до следующей станции. Здесь должны были еще принять раненых. Машины подъехали почти к самому перрону. Аня тоже вышла из вагона помогать переносить раненых. И вдруг: