Читать книгу "Просто вместе - Анна Гавальда"

- Скажите, Полетта… То, что вы называете… «причиндалами»… это…

- Ты же не заставишь меня пользоваться подгузником, как это делали там? Они говорили - это дешевле… - возмутилась старая дама.

- Так это прокладки! - обрадовалась Камилла. - Как это я сразу не догадалась…

«Franprix» они знали наизусть, и очень скоро этот старомодный магазин им осточертел. Они переместились в «Monoprix» и разгуливали по залам с тележками и списком покупок, который Франк составлял для них с вечера.

Ах, «Monop’»…

Вся их жизнь…

Полетта всегда просыпалась первой и ждала, когда один из мальчиков принесет ей завтрак в постель. Если «дежурил» Филибер, на подносе красовались щипчики для сахара, вышитая салфетка и маленький кувшинчик со сливками. Он помогал ей встать, взбивал подушки и раздвигал шторы, комментируя погоду. Никогда ни один мужчина не был с ней таким предупредительным, и неизбежное случилось; Полетта всем сердцем, как и все остальные, полюбила его. Франк обслуживал бабушку этак… «по-деревенски». Ставил кружку кофе с цикорием на тумбочку и с ворчанием чмокал в щечку - он вечно опаздывал.

- Пописать не хочешь?

- Подожду малышку…

- Да ладно тебе, ба! Дай ей передохнуть! Может, она еще час проспит! Ты ведь столько не вытерпишь…

Но она была непреклонна:

- Я подожду.

Франк удалялся, ругаясь сквозь зубы.

«Давай, жди… Жди ее… Не ты одна ее ждешь, черт бы все это побрал… Я тоже ее жду! А что еще остается делать? Сломать обе ноги, чтобы она и мне улыбнулась? Не надоедай Мэри Поппинс, не мучь ее…»

В этот самый момент она вышла из комнаты, сладко потягиваясь.

- Что ты там ворчишь?

- Ничего. Живу в одном доме с принцем Чарльзом и сестрой Эмманюэль - ухохотаться можно. Уйди с дороги, я опаздываю… Кстати…

- Что?

- Дай-ка мне свою лапку… Отлично! - возликовал он, пощупав ее руку. - Молодец, толстушка… Берегись… На днях попадешь в котел…

- Даже не мечтай, поваренок… Даже не мечтай.

- Посмотрим, пышечка моя, посмотрим, чья возьмет…

Жизнь и правда стала намного веселее.

Он вернулся, держа куртку под мышкой.

- В следующую среду…

- Что - в следующую среду?

- Накануне у меня будет слишком много работы, последний день масленицы перед постом - это всегда полный кошмар, но в среду мы поужинаем вместе…

- В полночь?

- Я постараюсь вернуться пораньше и напеку тебе таких блинов, каких ты сроду не ела…

- Ну слава богу! А то я уж испугалась, что ты собрался наконец со мной переспать!

- Накормлю тебя блинами - и займемся любовью.

- Отлично.

Отлично? Черт, как же ему было плохо, этому дураку… Интересно знать, что он будет делать до среды? Биться лбом о фонари, запарывать соусы и покупать новое белье? Катастрофа! Она его таки достала! Тоска… Ладно, лишь бы ждать пришлось не напрасно… Он пребывал в сомнениях, но все-таки решил купить новые трусы…

Так… Grand Marinier подойдет для фламбе, точно вам говорю… А что не подожгу, то выпью.

Камилла наливала себе чай и садилась на кровать к Полетте, поправив ей одеяло. Они ждали, когда уберутся Франк и Филибер, включали телевизор и смотрели «Магазин на диване». Восторгались, хихикали, высмеивали наряды рекламных зазывал, а Полетта, так и не привыкшая к евро, удивлялась дешевизне жизни в Париже. Время переставало существовать, день тянулся бесконечно - от чаепития до «Monoprix», от «Monoprix» до газетного киоска.

Им казалось, что они в отпуске. В первом за долгие годы для Камиллы и первом - но за всю ее жизнь! - для Полетты. Они хорошо ладили и понимали друг друга с полуслова. Дни удлинялись, и обе женщины молодели.

Камилла стала, говоря языком официальных инстанций, сиделкой. Это «звание» очень ей подходило, а свое полное медицинское невежество она компенсировала прямотой и недвусмысленностью выражений, что раскрепощало их обеих.

- Давайте, Полетта, прелесть моя, не стесняйтесь…

Я потом вымою вам задницу под душем…

- Уверена?

- Конечно!

- Тебе не противно?

- Отнюдь.

Установка душевой кабины оказалась слишком сложным делом, и Франк соорудил специальную нескользящую ступеньку, чтобы бабушке было легче влезать в ванну, куда ставился старый стул с подпиленными ножками, Камилла стелила на сиденье махровое полотенце и сажала на него свою питомицу.

- Боже… - стонала она, - но меня это смущает… Ты не можешь себе представить, как мне неловко, что тебе приходится это делать…

- Перестаньте…

- Неужели тебе не противно это старое тело? Не противно? Правда?

- Знаете, я… Думаю, у меня другой подход… Я… Я прослушала курс анатомии, я нарисовала множество обнаженных тел, и натурщики были вашими ровесниками, и даже старше, так что целомудренная застенчивость - не моя проблема… Не знаю, как вам объяснить поточнее. Знаете, когда я смотрю на вас, то не говорю себе: ага, морщины, и сиськи обвисли, и живот дряблый, и седые волосы на лобке, и колени узловатые… Не сочтите за оскорбление, но ваше тело интересует меня отдельно от вас. Я думаю о работе, о технике, о свете и контурах тела… Вспоминаю некоторые картины… Безумных старух Гойи, аллегории Смерти, мать Рембрандта, его пророчицу Анну… Простите, Полетта, все, что я вам говорю, ужасно, но… Знаете, я смотрю на вас холодным отстраненным взглядом!

- Как на интересную зверушку?

- Можно сказать и так… Как на достопримечательность…

- И что?

- И ничего.

- Ты и меня нарисуешь?

- Да.

Они помолчали.

- Да, если вы позволите… Я хочу рисовать вас, пока не выучу наизусть. Пока вы не перестанете меня замечать…

- Я позволю, конечно, позволю, но… Ты ведь даже не моя дочь… Ох, как же мне неловко…

В конце концов Камилла разделась и опустилась перед ней на колени на сероватую эмаль.

- Помойте меня.

- Что?

- Возьмите мыло, варежку и помойте меня, Полетта.

Она послушалась и, дрожа от холода на своей банной молитвенной скамеечке, протянула руку к спине девушки.

- Эй, трите сильнее!

- Боже, как ты молода… Когда-то и я была молодой. Конечно, не такой складненькой…

- Хотите сказать худой? - перебила ее Камилла, хватаясь руками за кран.

- Нет-нет, я, правда, хотела сказать «тоненькой»… Когда Франк впервые рассказывал мне о тебе, он все время повторял: «Ох, бабуля, она такая худая… Знала бы ты, какая она худая…», но вот теперь я на тебя посмотрела - и не согласна. Ты не худая - ты тонкая. Напоминаешь ту женщину из «Большого Мольна»[62]… Как ее звали? Напомни мне…