Читать книгу "Лестница в небо. Диалоги о власти, карьере и мировой элите - Михаил Хазин"

Теоретик. Поясню разницу на практическом примере, из близкой к нам области — военного дела. Собрав большое количество людей и вооружив их холодным оружием, невозможно не совершить открытия: солдат, находящийся в строю, защищен лучше, чем оставшийся в одиночестве. Таково объективное, ни от кого не зависящее устройство нашего мира; в каком бы времени и в какой бы стране ни находился военачальник, первое, чему он учит солдат, — держать строй. Но какой именно строй? И вот тут наступает очередь изобретений: кто‑то строится в фаланги, другой — в каре, третий предпочитает «клин» или «свинью».

Зная некое свойство окружающего нас мира, можно создать на его основе множество разных изобретений; но сначала это свойство нужно открыть. Некоторые такие свойства (битва в строю) достаточно очевидны; но многие другие запрятаны в нагромождении отдельных фактов, и обнаружить их весьма непросто. Так что вы правы, скептически относясь к изобретениям: открытия намного важнее. Зная устройство Власти, можно легко изобретать все новые способы этим устройством пользоваться. А вот знание самих изобретений, без понимания, как и почему они работают, ограничено: даже самый эффективный «прием» срабатывает не всегда, а только в определенных ситуациях.

Открытие, совершенное древними китайцами в науке о Власти, больше похоже на сражения в строю, нежели на какой‑нибудь бозон Хиггса. Оно достаточно очевидно, и многократно переот- крывалось другими исследователями; но вместе с тем оно столь же фундаментально, как и закон всемирного тяготения. Формулировка этого открытия в «Искусстве войны» лаконична, как и большинство древнекитайских мудростей: «Война — это путь обмана». Все мы сотни раз встречали эту фразу и относимся к ней примерно как к «Волга впадает в каспийское море»; поэтому потратим немного времени, чтобы раскрыть ее пропускаемый мимо ушей смысл.

Почему на войне так важен именно обман? Почему не муштра, новые вооружения, логистика — все то, что позволяет сделать свою армию более сильной? Потому что в условиях Древнего Китая (аграрная страна с сухопутными линиями снабжения) сражающиеся стороны находились в этом отношении в равных условиях: оружие, выучка войск, используемый транспорт были одинаковыми. Начиная с какого‑то уровня, дальнейшее улучшение собственной армии оказывалось невозможным. Итог сражения двух примерно равных армий известен — «пиррова победа», военная катастрофа для обеих сторон. Единственный способ одержать настоящую победу заключался в том, чтобы напасть на ослабленного противника — не ожидающего удара, разделившего свои войска или вовлеченного в войну на два фронта. Но противник ведь не дурак и не будет себя ослаблять? Или все‑таки будет?

Практика войн в Древнем Китае наглядно показала, что все- таки будет. Выдающиеся полководцы побеждали гораздо чаще, чем бездарные, и вовсе не по причине многочисленности своих армий. Слабым местом бездарных полководцев оказывались их собственные решения, принятые под влиянием ошибочных представлений о ситуации. Раз за разом они теряли врага из виду, разделяли свои силы или втягивались в войну на два фронта. Не потому, что не знали об опасности таких действий, а потому, что считали их ситуационно оправданными. Потому, что действовали исходя из имеющейся у них ошибочной информации.

Дезинформация вражеского полководца всегда намного дешевле (хотя и требует немалых усилий), нежели удвоение собственной армии. И когда по результатам сотен сражений китайским полководцам стало понятно, что обман работает, он сделался основным средством ведения войны. Шпионы, двойные шпионы, распускание слухов, обманные маневры — вот чем большую часть времени должен был заниматься настоящий китайский стратег. Вся эта деятельность имела смысл только потому, что в ее основе лежало объективное свойство Власти: решения во властной группировке принимает один человек, и принимает их на основе имеющейся у него информации, которая может быть неверна и может быть целенаправленно сделана неверной.

Решения сюзеренов могут быть ошибочны, и есть способы сделать их ошибочными, — вот какую особенность Власти впервые открыли и подробно описали древние китайцы. Выраженное в двух словах, это открытие осталось бы совершенно незамеченным (ну да, обман часто полезен, кто же этого не знает); заслуга китайских авторов состоит в том, что они проиллюстрировали свое открытие громадным числом сделанных на его основе изобретений.

Вот и пришла пора сказать похвальное слово изобретениям. Начнем с исторического анекдота, обнаруженного Харро фон Зенгером в предисловии к одной арабской книге:

«Мухаммед Али, или Али–Бей аль–Кабир (1728-1773), мамлюкский правитель Египта [с 1757( с 1770 султан)), в свое время заказал перевод сочинения Макиавелли „Государь“ (II Principe) на арабский язык. Когда первые две главы были переведены, Мухаммед Али начал читать перевод. Прочтя главу, он воскликнул: „Я знаю гораздо болыие хитростей, чем этот европейский эмир!" [290] И немедленно повелел прекратить перевод Макиавелли» [Зенгер, 2004, т. 2, Введение].

Книга Макиавелли содержит много открытий, но мало изобретений (конкретных примеров интриг и «хитростей», применяемых в борьбе за власть). Для практически мыслящего человека принципы Макиавелли (вроде «опираться на страх, а не на любовь») звучат столь же абстрактно, как и «война — путь обмана». Ну да, полезно обманывать, полезно внушать страх; но как это делать? Не рассказываете на конкретных примерах — так, наверное, и сами не знаете?

В отличие от Макиавелли, китайская литература о Власти посвящена как раз конкретным примерам, благо сама жизнь порождала их в изобилии. В эпоху «Весны и осени» (с 770 по 476 г. до н. э.) в Китае враждовали между собой примерно 140 государств. К последовавшей за ней эпохе «Сражающихся Царств» (с 475 по 221 г. до н. э.) из них уцелело только семь, но это лишь увеличило число и кровопролитность последующих войн. Века непрерывных сражений за полное господство над Китаем2 содержали тысячи примеров военных хитростей и политических интриг, и сотни из них были перенесены на бумагу [291].

Весь этот громадный материал до конца XX века был мало известен на Западе, да и в самом Китае существовал в виде множества разрозненных текстов. К счастью для нас, в 1972 году Харро фон Зенгер, работая аспирантом права на Тайване, услышал фразу: «Тридцать шестая стратагема самая лучшая — спастись бегством» — и пожелал разузнать, каковы же остальные 35. Сразу ответить на этот вопрос знакомые ему китайцы не смогли, интерес Зенгера перерос в исследовательскую работу, которая спустя 15 лет воплотилась в 1000–страничную книгу [Зенгер, 2004]. «Стратагемы» Зенгера — настоящая энциклопедия приемов интриги, и если вы, уважаемый читатель, предпочитаете общим рассуждениям конкретные примеры — лучшей книги вам не найти.