Читать книгу "Лев Яшин. Легендарный вратарь - Александр Соскин"

Сам он с ностальгией вспоминал 50-е годы, когда в футболе еще не свили гнездо деляческий подход к игре, сухой расчет, рабское преклонение перед его величеством очком. О договорных матчах пока не было слышно, футболисты в большинстве своем были спортсменами по складу души, беззаветно отдавались игре даже тогда, когда исход поединка был ясен. Каждый, наверное, возносит время своей молодости, но у Яшина были все основания, пусть и немного идеализируя противоречивые 50-е, нахваливать их: «Игра в полную силу была священным законом и нашей команды, и всего нашего футбола». В самом деле, с сегодняшним футболом не сравнить: забив гол, обороты не сбавляли и игру не засушивали. Спортивность была превыше бухгалтерских выкладок.

Яшин был так воспитан, что считал за честь постоять за страну. Валентин Бубукин, поражаясь необычайной его искренности, подметил, что футболисты как правило стеснялись высоких слов, «а у Левы получалось естественно… Сядем у меня на кухне, выпьем, я и спрашиваю, что было для него главное, когда играл. И он не в микрофон, не для статьи, а похрустывая огурчиком под водочку, говорил:

– Прежде всего прославить Родину надо, чтоб все знали: Советский Союз – это сила. И, конечно, общество – чтоб «Динамо» звучало. А уж напоследок – что мне перепадет там».

Яшин вообще-то не любил пафосных слов типа «честь», «совесть», но без этих понятий невозможно представить лексикон его действий и поступков. Делать свое дело честно, на совесть означало для него не только всецело владеть профессией, но и биться на поле, не жалея ни ног, ни рук, ни живота своего – по крайней мере, в обыденном, прямом смысле слова, на который кивала Валентина Тимофеевна.

И никуда не деться от того, что в конце концов определенно накопилась физическая и нервная усталость от нескончаемых тренировок и игр, включая совсем не обязательные матчи, а участие Яшина, как уже осведомлены читатели, было непременным коммерческим условием зарубежных приглашений «Динамо» и случавшихся время от времени гастролей сборной. Особенно доставалось от сверхнапряжения ответственных турнирных игр. А разве не сказывались бессонные ночи, когда не давали покоя явные и мнимые ошибки? В последние годы жизни перенес инсульт и два инфаркта, заметно ухудшилось зрение.

Погрузившись с головой в любимый футбол, рвал сердце, тело, сжигал себя. Но очень скоро понял, что еще хуже тишина на пепелище.

Неприкаянность

Они выдались особенно тяжелыми, последние 10–15 лет. По существу, Яшин оказался не востребован родным «Динамо», которому был предан до конца дней своих. Закончив играть, он на пять лет остался начальником динамовской команды, затем недолго работал заместителем начальника отдела футбола и хоккея Центрального совета «Динамо». Отношения с председателем ЦС, будущим главой московской милиции и заместителем министра внутренних дел СССР генералом П.С. Богдановым постепенно портились. Что было тому причиной, окутано пеленой тумана. Сам Лев Иванович, не привыкший жаловаться, на больную тему не распространялся. Может быть, поэтому не осведомлены об этом даже близкие друзья и коллеги, которых я расспрашивал. Общей в их ответе на мое наивное недоумение, как можно было невзлюбить такого человека, оказалась крайне нелестная оценка главы «Динамо», особенно в сравнении с предыдущим председателем Центрального совета А.П.Куприяновым. В прошлом неоднократный чемпион СССР по велосипедному спорту, тот хорошо понимал и опекал спортсменов. Этого-то не хватало властолюбивому, сухому аппаратчику Богданову.

Помню, тогда, весной 1975 года, в околофутбольных кругах шептали друг другу на ухо, будто Яшина убрали из команды то ли потому, что возложили ответственность за трагическую гибель молодого нападающего Анатолия Кожемякина (полугодом раньше его раздавило лифтом), то ли потому, что в дни предсезонного семинара начальников команд в Сочи Льва Ивановича как-то видели «подшофе» (в те годы разворачивалась очередная кампания борьбы с пьянством). Но не будем путать поводы с причинами. Что же могло стать для генерала причиной отрешения Яшина от должности?

Футбольные ветераны преподнесли мне по меньшей мере три версии размолвки с печальными последствиями для Яшина. Одна из них сводилась к тому, что Богданов опасался за свое кресло. Авторитет и толковость Яшина действительно открывали ему перспективу продвижения по служебной лестнице, подкрепленную окончанием в 1972 году престижного по тем временам вуза – Высшей партийной школы (ВПШ). Председатель Спорткомитета СССР С.П.Павлов, один из самых умных руководителей, каких знало это ведомство (хотя бывший 1-й секретарь ЦК ВЛКСМ был известен и своими комсомольскими закидонами), предлагал ему должность начальника Управления футбола в главном спортивном ведомстве страны. Лев Иванович отказался – то ли понимал, что значит быть под постоянным стрессом и каблуком высокого начальства, то ли не считал себя готовым к такой неблагодарной работе, полной еще и чиновничьих интриг. Человеку из высшего игроцкого эшелона об этом трудно было не догадываться, а кое-что и достоверно знать. По причине ли отказа, по другой ли, Павлов свое предложение не возобновлял.

Яшина прочили даже на забронированное за СССР (а ныне утерянное Россией) место вице-президента ФИФА взамен возрастного, полуопального ВАТранаткина, который сам же и называл Льва Ивановича в качестве своего преемника. Но эта идея быстро испарилась. Почему, точно установить не удалось. Кто говорит, что возражал президент ФИФАЖоао Авеланж, желавший сохранить в руководстве организации советского ветерана, опытного и авторитетного в международных футбольных кругах. Другие указывают на то, что Яшин был начисто лишен чиновничьих замашек, и его кандидатура была отведена в наших коридорах власти. Если так, вхожий туда Богданов должен был это знать, а столь матерому сановнику полагалось понимать, что Яшин никакой не конкурент и с его стороны вряд ли могла исходить угроза восседанию на хлебном месте. Так что эта версия маловероятна.

Вторая, более правдоподобная версия вытекает как раз из главного отличия Яшина от закоренелых бюрократов с их лизоблюдством и привычкой угождать начальству. Говорят, генералу были не по душе его независимость, прямота. Вполне допустимо предположение, что, отстаивая интересы футболистов «Динамо», начальник команды говорил шефу правду в глаза, а это не нравилось даже при той корректности и взвешенности выражений, которая с годами все больше отличала Яшина, приученного к дипломатии в диалогах с тузами самой жизнью. К дипломатии лишь в словесном преподнесении, поскольку, не стану спорить с Якушиным, «он не был дипломатом – что думал, то и говорил. Иногда очень резко». Но это в период работы с Михаилом Иосифовичем. Позже, по свидетельству очевидцев, получился для пользы дела выбирать выражения и варьировать тональность.

Наконец, толчком для обострения отношений с Богдановым была восприимчивость чуткого начальственного уха к наговорам и наветам со стороны особо приближенных, а одним из них оказался бывший партнер вратаря, средний футболист, выбившийся в средние начальники. Он завидовал положению Яшина и желал его смещения, чтобы самому занять это место, поэтому всячески науськивал председателя ЦС. Долго уговаривать не пришлось.