Читать книгу "Под псевдонимом Ирина - Зоя Воскресенская"

13 октября особая группа в связи с расширением объема работ реорганизуется во 2-й отдел НКВД СССР, а потом, в 1942 году — в Четвертое управление НКВД — НК ГБ СССР.

— С началом войны, — говорит Судоплатов, — многое изменилось. Берия понимал, что нужны люди. Грамотные, опытные. Многие из них сидели в тюрьмах и лагерях.

В июне 1941 года на стол Берия Судоплатов положил первый список людей, которых предлагал освободить. 60 человек.

— И вот что удивительно, — рассказывает Судоплатов. — Берия не то что не спросил, виноваты ли эти люди или нет, он почти не глянул на список.

— Они все вам нужны? Тогда забирайте, — произнес Берия, подписывая его.

— Действовала логика преступного рационализма внутреннего террора. Если Сталину, режиму были неугодны те или иные люди, их просто убирали, убивали, сажали в тюрьмы, лагеря. Но вот началась война. Снова нужны люди, и снова их выпускают. Виновен ты или нет, никого не волновало. Главное — ты нужен в данный момент или нет.

Понимали это люди? Кто знает сегодня. Но они, выпущенные на свободу, работали не покладая рук, часто рискуя жизнью. О размахе и действенности особой группы Четвертого управления говорят хотя бы такие цифры и факты. 22 боевика из службы Судоплатова получили звание Героя Советского Союза. Среди них известные имена Н. Кузнецова, Д. Медведева, К. Орловского, С Ваупшасова, В. Карасева, А. Шихова, Е. Мирковского. Несколько тысяч награждены орденами и медалями. Сам Павел Анатольевич и его заместитель Наум Эйтингон были удостоены орденов Суворова. Только они двое из всей разведки получили полководческие ордена. И это не случайно. Ведь на счету разведчиков Судоплатова участие в таких операциях, как «Рельсовая война», «Цитадель», «Концерт», других.

Многие из них хорошо известны. Но есть и такие, которые почему-то еще не стали достоянием широкой гласности.

— Пожалуй, самой захватывающей, — говорит Судоплатов, — была начатая осенью тысяча девятьсот сорок первого года агентурная разработка, получившая впоследствии кодовое название «Монастырь». Ее готовил начальник отдела в моем управлении Маклярский и оперработник Ильин. По сути, она продолжалась всю войну. Наш выбор пал на принадлежащего к театральной богеме Москвы Александра Демьянова, агента по кличке Гейне, не случайно, прежде всего потому, что происходил он из родовитой белогвардейской семьи и к тому же имел немецкие корни. А его прадеду как одному из видных деятелей кубанского казачества был поставлен памятник на Кубани. Кроме того, опять же его дядя в свое время работал в белогвардейской контрразведке, позднее был разоблачен как шпион и сослан в Сибирь, где лотом и скончался.

В самом конце тысяча девятьсот сорок первого года Гейне перебросили через фронт. Причем чуть было не потеряли его в самом начале операции. Дело в том, что наши саперы неправильно указали место для перехода линии фронта. Гейне пошел «сдаваться» по минному полю… И узнал об этом, лишь когда ему закричали из немецких окопов.

— Переход по минному полю произвел, — говорит Павел Анатольевич, — на немцев впечатление. Хотя поверили они ему лишь после нескольких проверок.

Вскоре абверовцы решили использовать в своих целях «представителя монархической группы в Москве» — именно так и представился Гейне немцам. В результате Макс, такую кличку присвоили ему немецкие разведчики, снова оказался в Москве. Но уже по немецким каналам. «Выполнял» задания немцев, разумеется, под нашим контролем. По ходу игры с немцами Гейне докладывал своим «хозяевам», что ему удалось внедриться в качестве офицера-порученца в окружение маршала Шапошникова. А после смерти Шапошникова он «остался» в свите вновь назначенного начальника Генерального штаба. Красной Армии Василевского. На протяжении почти всей войны наша разведка «кормила» Берлин умело составленной стратегической дезинформацией — смесью правды и лжи.

После войны Шелленберг и Гелен писали в своих воспоминаниях о внедренном ими в советский Генштаб агенте, который давал чрезвычайно важную информацию, что свидетельствует о полном неведении немцев относительно Гейне.

Еще в 1939 году наша разведка получила сведения о том, что за рубежом ведется разработка атомного оружия. Уже на следующий год Центр направляет ориентировки, нацеливавшие советские резидентуры в США, Англии и в ряде других стран на добывание сведений по этой проблеме. В сентябре того же 1940 года наши разведчики в Лондоне сумели получить научную документацию, в которой обосновывалась необходимость создания критической массы для производства супероружия.

В марте 1942 года Берия докладывает Сталину о развернувшихся в США работках по практическому созданию атомного оружия. На основании этого доклада решением ГКО (Государственного Комитета Обороны) создается лаборатория № 2 под руководством Игоря Курчатова. В 1943 году правительство принимает решение об организации в недрах разведки группы «С», которой поручено заниматься добыванием информации с целью использования ее для создания атомной бомбы в СССР. Возглавил эту работу, так сказать, по совместительству, генерал Судоплатов. Одновременно создается так называемое «второе разведывательное бюро» в правительственном спецкомитете по атомной проблеме, которое объединяло усилия военной разведки и НКВД-НК ГБ. Группа Судоплатова просуществовала всего год, а затем «атомные дела» были переданы в ведение управления «Т» — техническая разведка.

Руководил этой проблемой в США по линии разведки Григорий Хейфец, который позднее стал одним из создателей американской коммунистической партии. «Наши разведчики, сумевшие выйти на видных западных ученых-атомщиков, организовали буквально поток научной информации в Москву, — вспоминает Павел Судоплатов. — Надо сказать, что Ферми, Нильс Бор, Эйнштейн и другие видные ученые понимали опасность появления атомного оружия и поэтому считали необходимым создать равновесие сил».

По сути, это был международный заговор ученых, в котором приняла участие советская разведка. Ее роль, по мнению Судоплатова, заключалась в том, чтобы воспитать или содействовать воспитанию среди западных ученых-атомщиков убежденных пацифистов-космополнтов, стремящихся спасти мир от ядерной войны.

«Атомная команда» Судоплатова сумела добыть в тот период сведения о расположении исследовательских центров, секретные публикации научных работ, досье на ученых. Информация, которая проходила по его линии, убедила Сталина и советское руководство в серьезности намерений США создать атомную бомбу, а позднее, — в «ядерной готовности» Вашингтона, что заставило советских ученых существенно изменить направление отечественных ядерных исследований. В Центр, говорит Судоплатов, поступило описание первой атомной бомбы. К середине июля 1945 года стало известно о готовящемся взрыве ядерного устройства. Таким образом, Сталин, по мнению Павла Анатольевича, был в курсе американских ядерных проектов раньше, чем ему сказал об этом президент Трумэн.

Арест Берия был словно гром среди ясного неба. В сложной кремлевской интриге казавшийся всем простаком Никита переиграл хитрого Лаврентия.

— Для многих сегодня, — говорит Павел Судоплатов, — имя Берия связано с чем-то чрезвычайно зловещим в истории нашей страны. Действительно, человек, долгие годы возглавлявший тайную полицию, и не может выглядеть иначе. Тем более что на его совести очень много крови. Но нельзя не сказать и того, что из всего кремлевского окружения Сталина Берия был, на мой взгляд, наиболее динамичным, компетентным руководителем. Кроме руководства службой безопасности НКВД, он отвечал еще за многие вещи, в том числе за создание атомного оружия, оборонный комплекс.