Читать книгу "СМЕРШ в бою - Анатолий Терещенко"

Мне с ним не раз приходилось встречаться, беседовать при информировании по вопросам дисциплины, боевой готовности и агентурных поползновений со стороны противника. Надо сказать, он всегда прислушивался к докладам оперативных работников, хотя порой наша правда бывала солоноватой, – что поделаешь, она не всегда сладка!

А потом меня перевели на объекты ПВО Московской зоны обороны или, как его тогда называли, – ПВО Московского района. После чистки офицерского состава и ожидания войны в армии командование повело борьбу за жесткую дисциплину. Боролись с нарушениями режима секретности. Через свои возможности усилили контроль за уровнем поддержания в частях и подразделениях ПВО Красной Армии постоянной боевой готовности, – рассказывал ветеран. – И вот от офицеров из числа доверенных лиц стали поступать данные о недостойном поведении командующего средствами ПВО Московской оборонной зоны генерала Осипова. Стал я перепроверять информацию через другие негласные источники, – она подтвердилась. Пьянство и разгульный образ жизни, грубость с подчиненными и невыходы на службу по известной «болезни». Дошло до того, что даже местные политработники им были запуганы. Я доложил об этом своему непосредственному руководителю – начальнику 1-го отдела полковнику Болотину. Он прочел обобщенную справку и говорит мне: «Нет, своими силами мы его не перевоспитаем. Силенок не хватит. Я доложу товарищу Абакумову».

– Ну и что, доложил?

– А как же, это ж вопрос боеготовности! В армии он всегда на первом месте, тем более в то опасное для страны время – накануне войны, к которой готовилась гитлеровская Германия.

– И каково было решение?

– Виктор Семенович доложил об этих безобразных фактах Сталину. Как мне потом рассказывал начальник, Сталин неожиданно спросил у Абакумова: «А правдоподобна ли информация?» Виктор Семенович подтвердил, что она дважды перепроверена военным контрразведчиком, обслуживавшим войска ПВО.

– Проверьте третий раз и в случае подтверждения доложите, – приказал товарищ Сталин.

Когда я получил эту команду от самого главного в Кремле, то принялся с удвоенной энергией и утроенным усердием проводить «перепроверку перепроверки». Вскрылись дополнительные, нелицеприятные картины в поведении генерала.

После вторичного доклада Абакумова Иосифу Виссарионовичу генерал Осипов был освобожден от должности и разжалован…

– А какова дальнейшая судьба генерала?

– Знаю одно, его не судили, а с понижением отправили в войска. Как сложилась у него жизнь в дальнейшем, я не знаю. Я себя виновным за его судьбу не считаю, потому что промедление лучше ошибки. Генерал с такими замашками мог много горя принести своим подчиненным и боеготовности страны. Он ведь был ответственным за безопасность неба над столицей!

* * *

Андрей Трофимович говорил и говорил, вспоминая далекое прошлое, – и предвоенное, и военное, и послевоенное. Видно, ему приятно было общаться с людьми, говорившими на одном языке профессиональными терминами, – чувствовалось, что давно не общался с коллегами. Глаза у него совсем не слезились старчески, – это горели искорки, зажженные эмоциями и воспоминаниями нелегких минувших дней.

– А как насчет шпионов? Имели ли вы, Андрей Трофимович, отношение к проверке сигналов или разработке вражеской агентуры? – лукаво ухмыльнулся один из гостей.

Все заулыбались, прекрасно понимая, что, служа в Центральном аппарате военной контрразведки, офицер не мог быть в стороне от работы по вычислению вражеской агентуры.

– О, на этот вопрос у меня тоже есть, чем ответить, – заметил ветеран. – Было это в середине войны, а точнее, кажется в конце 1942 или начале 1943 года. Но я сразу хочу заметить, придумывать ничего не буду. С высоты своего приличного возраста я, друзья, заметил одну истину, что никогда столько не лгут, как во время войны, после охоты и до выборов.

Итак, мне приказали принять участие в розыске, а потом и в разработке двух немецких агентов Абвера, выброшенных на парашютах в районе Подмосковья. Об этом нам сигнализировала служба ПВО и местные жители, видевшие выброску парашютистов. Лазутчики несколько дней проблудили по болотам и лесу, но вскоре были вычислены и задержаны оперативной группой. Цель у агентов была одна, – внедриться в часть или штаб войск ПВО Московской зоны, собрать данные и возвратиться через линию фронта с выполненным заданием.

– Кто они были? – почти хором заинтересовались гости.

– При задержании один был экипирован в форму капитана Красной Армии, другой нарисовался в звании сержанта. У них мы отобрали фальшивые документы, оружие – автоматы ППШ и боеприпасы к ним. Подробности не буду вспоминать, многое выветрило время из головы, но за плодотворную работу в этой операции я был награжден орденом Красной Звезды. Вручал мне эту высокую правительственную награду в Кремле в 1944 году «всесоюзный староста» – Михаил Иванович Калинин. Вот так-то, мои дорогие гости.

И еще хочу подчеркнуть, – все же немец наших главных секретов не достал. В конце войны Гитлер признался своим генералам, что если бы он только знал о совершенстве оружия Красной Армии и о потенциале и масштабах действительной промышленной мощи СССР, то никогда бы не отважился на агрессию. В этом признании есть скорее выпад против своих спецслужб, не сумевших обеспечить Верховное военное командование стратегической информацией. А я понимаю гитлеровское признание по-другому, – в этом есть заслуга и нашей военной контрразведки, действовавшей в самые горячие годы войны под названием «СМЕРШ»…

– А дальше, где служили?

– До 1957 года прослужил в Центральном аппарате органов военной контрразведки на Лубянке. Потом предложили ответственный пост, – стать оперативником на строящемся Плесецком ракетном полигоне. Развивалось ракетостроение. Это был самый секретный род войск. Разведки противника проявляли неослабный интерес к местам запуска МБР, шахтным колодцам, тактико-техническим характеристикам наших ракет и прочее. Чекисты строго следили за соблюдением режима секретности. А кого туда направляли? – Естественно, артиллеристов в первую очередь. Меня посчитали тоже специалистом высокого уровня, – в артиллерии ведь «провоевал» не один год.

На стройке Плесецкого полигона поначалу были жуткие и климатические и бытовые условия. Тяжести службы многие не выдерживали, – одни спивались, другие заболевали и даже комиссовались.

Контролировал стройку непосредственно по линии армейской контрразведки генерал Федорчук. Часто приезжал на строящийся полигон Н. С. Хрущев, который ошибочно считал, что ракеты должны заменить чуть ли не все рода войск. Это был его очередной волюнтаристский бзик.

На Плесецком полигоне я тоже здоровье подорвал. Заболел довольно серьезно. Долго лечился. Списали меня оттуда в 1963 году и предложили поработать в Спецстрое СССР, где я обретался аж до 1974 года. Затем после увольнения более десяти лет работал «ночным директором» на военном заводе «Зенит». Вы сами знаете, что это за завод был тогда. Не потерял он своей значимости и сегодня. Не раз приходилось принимать серьезные решения, чтобы утром уже в проработанном виде проблему можно было доложить Главному конструктору или Генеральному директору предприятия.