Читать книгу "Записки рядового радиста. Фронт. Плен. Возвращение. 1941-1946 - Дмитрий Ломоносов"

Шли на запад и эшелоны с немцами, переселяемыми из Восточной Пруссии. На них, бывших врагов, было жалко смотреть. На станциях они высыпали из вагонов, исхудавшие, голодные, радовавшиеся каждому куску хлеба, который протягивали им бывшие военнопленные и остарбайтеры, работавшие на них в качестве батраков еще совсем недавно. Поневоле вспоминалось: часто ли встречался мне во время плена немец, предложивший кусок хлеба? Такого мне видеть не приходилось.

Эшелон очень долго шел через Польшу. Была длительная остановка в правобережной части Варшавы — Праге. Здесь, в развалинах пристанционных построек, был убит один из наших, выскочивший ночью из вагона набрать воды в котелок из-под крана.

Чем дальше на восток, тем больше ощущалось неприязненное отношение к нам поляков. Вспоминая общение с ними в Холме, в Габловицах (Gabelndorf), при котором не проявлялось враждебности, я не мог понять причины этого. Только через много лет я смог понять, в чем тут дело.

В одном из вагонов была полевая кухня, так что во время пути нам ежедневно на остановках выдавали горячий обед, помимо сухого пайка и хлеба. Так что мы не только не испытывали голода, но и делились с тоже едущими на восток, возвращающимися из Германии ранее угнанными туда женщинами.

Уже зимой пересекли границу. Сразу бросилась в глаза страшная нищета и разруха. На станциях поезд встречали женщины и дети, одетые в лохмотья, в надежде встретить кого-нибудь из своих. Расспрашивали нас, в тщетной надежде узнать что-либо. Несмотря на брань сопровождавших нас офицеров, мы подсаживали к себе в вагоны едущих куда-то попутчиков и подкармливали их.

Слушали их рассказы о начинавшейся в колхозах мирной жизни — о заработанных за лето трудоднях, на которые ничего не причиталось: весь скудный послевоенный урожай отобран. С приусадебных участков, единственных источников существования, требовалось уплатить натуроплатой огромные налоги, да еще и заем…

Большинство в вагоне составляли крестьяне, на них эти рассказы действовали угнетающе. Была очевидна огромная разница в уровне жизни и быта в победившей России по сравнению с побежденной и частично разграбленной Германией, освобожденной и тоже разграбленной Польшей.

Ехали через Украину, Ростовскую область — всюду разрушенные станции, временно восстановленные мосты. Проехали и Ростов, но стоянка была всего несколько минут. Успел увидеть только разрушенный вокзал, разбомбленные пристанционные, хорошо знакомые постройки, взорванный знаменитый подъемный мост (рядом был возведен временный, на деревянных опорах). Долгий многодневный путь по Транскавказской магистрали, мимо Махачкалы, далее по побережью Каспия вдоль возвышающихся с правой стороны пути высоких гор. Миновали знакомую станцию Баладжары и прибыли наконец в Баку уже в начале февраля или конце января 1946 года. Здесь уже пахло весной.

Довольно долго эшелон стоял на запасных путях. Затем стали прибывать «Студебеккеры», нас вызывали по спискам, размещали по машинам и разбирали по войсковым частям.

Азербайджан. Стройбат

Вызвали и меня. Сели в грузовики и несколько часов ехали по горным дорогам, миновали древнюю столицу Азербайджана Шемаху, разрушенную недавним землетрясением, пока не прибыли на место назначения: селение Ахсу, неподалеку от города Кюрдамир, в расположение 91-го отдельного дорожно-строительного батальона.

Так началась моя служба в строительных войсках.

Здесь я наконец-то избавился от проклятой полунемецкой одежды, оделся в знакомую «ХБ БУ», бушлат и ботинки с обмотками.

После бани и обмундировки нас построили и стали распределять по взводам и ротам. Спросили: «Есть кто-нибудь, умеющий чертить?»

Я поднял руку и был определен писарем в штаб батальона.

Батальон трудился на строительстве гудронированной дороги Акстафа — Баку, прокладываемой в горах. Много было американской дорожно-строительной техники — автотранспорт, автогрейдеры, гудронаторы, бульдозеры, катки и прочее. Однако много было тяжелых ручных, в основном земляных работ, для чего потребовались наши неразборчивые руки.

Но мне была предоставлена легкая работа. Я сидел в штабе, выполняя различные поручения его офицеров, участвовал в составлении отчетов, чертил схемы производства работ и был в роли «мальчика на побегушках», доставляя записки и указания командирам рот и взводов. Это было мне настолько не по душе, что я подумывал о переходе в рабочий взвод. Лопата меня не страшила: на фронте я перелопатил горы земли, копая окопы и стрелковые ячейки, блиндажи и землянки.

К весне на участке дороги работы были завершены, и батальон перебазировался в Баку на окраину Черного города. Не знаю, как теперь, но тогда европейски застроенные центр и жилые кварталы назывались Белым городом, а промышленные окраины, наверное, за грязь и повсеместно встречающиеся лужи с пятнами мазута — Черным городом.

Как-то на утренней поверке спросили: «Есть ли электросварщики?» Я, полагаясь на полученные в техникуме начальные навыки, выкрикнул: «Есть!» — рассчитывая таким образом отделаться от унизительной службы при штабе батальона, где у меня не сложились отношения с командиром, солдафоном и бывшим боксером.

В тот же день меня и еще двух сварщиков, украинцев Жука и Зарубицкого, посадили в кузов «Студебеккера» и отправили в дальний путь в город Сальяны в связи с переводом в 97-й отдельный мостостроительный батальон. Здесь завершалось строительство автодорожного моста через реку Куру. Солдаты-строители жили в длинных землянках, а нам разрешили, как специалистам, поселиться в отдельной землянке на троих.

Жизнь в батальоне была нелегкой. Помимо ежедневного труда на стройке, полагались строевая подготовка, политзанятия, изучение уставов, изучение и чистка оружия, сборка и разборка винтовки (что я мог делать вслепую), периодически — наряды и караульная служба.

Мои профессиональные познания, полученные в техникуме на практических занятиях, были весьма условными. Я понятия не имел о видах сварочных швов горизонтальных, вертикальных и тем более потолочных. Не умел сваривать внахлестку, подбирать электроды и тип флюса. Все это пришлось осваивать в процессе работы методом проб и ошибок. С тех пор считаю такой метод самым эффективным при обучении.

Сначала работал в мастерской, приваривая к отрезкам труб, предназначенным для стоек перил моста, закладные детали, затем — непосредственно на стройке моста. Особенно запомнились работы по сварке перил, когда я сидел верхом на доске, перекинутой через пролет между консолями балок, на высоте 18 метров от поверхности воды, на которой к тому же стояли баржи с балластом. Сначала было страшновато, потом привык. Тяжело приходилось в ночные смены, когда в темноте глазами «натыкаешься» на вспышки сварочной дуги соседа… К концу смены глаза будто засыпаны песком, болят и зудят.

Освоившись, начал переписку. Стал получать письма от мамы (ее адрес — станция Чаны Новосибирской области, далее номер почтового ящика), от Калерии, от Марии Викторовны Нестеровой-Рогожкиной и Ольги, которая к тому времени была уже на третьем курсе Химико-технологического института.