Читать книгу "Венера и воин - Сьюзен Гастингс"

Женщина присела перед ней на корточки и протянула ей миску с душистым варевом. Зигрун жадно выпила горьковатый напиток и почувствовала, как тепло охватывает все ее тело. Со стоном она снова упала на свое ложе.

– Где я? – прошептала она.

Женщина не ответила, но продолжала помешивать в котле.

У Зигрун возникло чувство, что за ней наблюдает много глаз. Собрав все свои силы, она приподнялась. В полумраке хижины она рассмотрела нескольких человек, сидевших на скамейках вдоль стен.

– Отец. – Она поискала знакомое лицо, потом увидела лежащий на полу длинный сверток с мехом. Он не двигался.

– Клаудиус? – Голос ее был пронизан страхом. Женщина поспешила к Зигрун и снова уложила ее на покрытое мехом ложе.

– Он жив, – проговорила она тихо. – Он очень болен.

– Я должна ему помочь, – запротестовала Зигрун, но голос звучал совсем слабо.

Женщина мягко улыбнулась.

– Но ты тоже больна, однако скоро вы оба выздоровеете. Кто ты?

– Зигрун, – пробормотала она. – Зигрун, дочь Зигмунда Наякса. Ты его знаешь?

– Из какого ты племени? – с интересом и заботой в голосе спросила женщина.

– Из какого племени? – непонимающе переспросила Зигрун. – А разве я не дома, не в моем племени?

– Я не знаю, где живет твое племя, Зигрун, дочь Зигмунда Наякса, и я не знаю твоего отца. Ты одна из тех, кто остался в живых после великой битвы?

– Какой битвы?

– Пришла весть об ужасной битве по ту сторону высоких гор, но никто ничего не знает точно.

– Нет, мы только сбежали. – Внезапно Зигрун охватил страх. Она сочла за лучшее с осторожностью выбирать свои слова. Сейчас она беспокоилась о Клаудиусе. – Что с моим… спутником?

Со скамейки у стены поднялся мужчина, высокий, сильный, с рыжими волосами. Он выглядел неотесанным и грубым, хотя глаза у него смотрели добродушно.

– Он римлянин. Я не понимаю, откуда вы оба пришли и чего вы хотите, – проворчал рыжеволосый. – Римляне наши враги.

– Он не римлянин, откуда ты это взял? – Зигрун снова приподнялась на своем ложе, и женщина заботливо подсунула ей мех под спину. Она закашлялась.

– Вот поэтому. – Мужчина поднял вверх пару разорванных сандалий. – Это римские сандалии.

– На мне тоже римские сандалии, – возразила Зигрун. – Да, мы пришли из Рима, мы сбежали.

– Я не хочу иметь неприятностей, – сказал мужчина. – Мы простые скотоводы, поэтому будет лучше, если вы уйдете.

Женщина, которая при словах мужчины вернулась к очагу, поднялась. Она молча взяла сандалии и бросила их в огонь.

– Она из кельтов, и она больна, поэтому она останется у нас, пока снова не выздоровеет.

– Росмельда, это может быть опасно для нашего племени, – засомневался мужчина. – А что делать с ним?

Росмельда улыбнулась.

– Он ее муж, поэтому он тоже останется до тех пор, пока не выздоровеет.

– Откуда ты знаешь, что он ее муж?

Росмельда лукаво улыбнулась.

– Потому что она беременна.

Зигрун натянула меховое одеяло до носа, из-под его края она посмотрела на Росмельду. Эта женщина заметила! Но как? Ведь еще совсем ничего не видно.

Мужчина, не произнеся ни слова, покинул хижину, вместе с ним вышли и остальные. Она осталась наедине с Росмельдой и Клаудиусом.

Клаудиус горел в лихорадке, тело его сотрясали судороги.

Росмельда присела около его постели и влила ему в рот какую-то жидкость. Затем положила ему на лоб и на локти охлаждающие повязки.

– Он очень болен, твой… муж, – сказала она. – Если через три дня его состояние не улучшится, мы должны будем позвать на совет мудрого человека.

– Росмельда, я и не знаю, как мне тебя благодарить. Я надеюсь, что из-за нас у вас не будет неприятностей. Как только нам станет лучше, мы отправимся дальше.

– Куда?

– Я хотела бы попасть на свою родину, она где-то между высокими горами. Там мое племя. Там мой народ сделал остановку в поисках новой земли для проживания. Мы засеяли поле и выкармливали на пустошах стада, когда меня похитили римляне.

– C тех пор прошло много времени, – заметила Росмельда. – А как насчет него? Он не германец, он не выносит нашего климата.

– Он спас мне жизнь и убежал со мной.

Росмельда покачала головой.

– Очень легкомысленно, – заключила она. – Если его не настиг римский меч, то его убьет осенняя болезнь. У него нет силы выносить зиму, как у кельтов и германцев.

– Да, жизнь под солнцем Рима приятна и легка, по крайней мере для тех, кто не является рабом.

– Ты была рабыней?

Зигрун наклонила голову и промолчала.

– Ты можешь не говорить, я видела выжженное клеймо на твоей руке, но здесь мы в Галлии, мне это не мешает, батраки же это не видели. Ты должна прикрывать свое клеймо.

– У твоего мужа есть сомнения.

– Баян беспокоится о своей семье. У нас семеро детей, из них пятеро – сыновья, они не должны попасть в руки к римлянам.

– Я понимаю. Мы уйдем, как только это будет возможно.

Клаудиусу понадобилось много времени, чтобы выздороветь. Почти три недели он не вставал. Он сильно потел, пил из кувшина отвратительно пахнувший настой трав и вдыхал под кожаным фартуком аромат горящих трав, который чуть не разрывал его больные легкие.

Через три недели Росмельда предложила ему подняться, вывела его перед хижиной и облила ледяной водой. Затем она досуха его вытерла, одела его в шерстяные вещи, которые для него тем временем сшила Зигрун, и заставила его хорошо поесть.

Клаудиус со дня на день набирался сил. Он справлялся с легкой работой во дворе, помогал батракам в уходе за животными и даже пошел с Баяном охотиться на зайцев. Он восхищался искусно выкованными наконечниками стрел, прекрасными короткими мечами и копьями. Со старшими сыновьями Баяна он даже тренировался в фехтовании, и Баян быстро заметил, как отлично Клаудиус владеет мечом. Постепенно Баян оставил свою сдержанность и потеплел к этим чужестранцам.

– Через несколько дней мы отмечаем праздник Замониус. Мы пригоняем крупный рогатый скот с горных пастбищ и приветствуем новый год. Мы приглашаем тебя праздновать Замониус вместе с нами, и Зигрун, конечно, тоже.

Клаудиус улыбнулся.

– Я благодарю тебя, Баян. Ты осчастливил меня. Баян вопросительно взглянул на него.

– Когда ты будешь чувствовать себя достаточно сильным, ты можешь сопровождать нас при выгоне скота на горные пастбища. Мои сыновья обрадуются.

– Охотно, мне нравится жизнь скотовода, мне понравилось бы остаться здесь навсегда.