Читать книгу "Земляничная тату - Лорен Хендерсон"

– Он просто скотина, Ким, – говорил Лекс. – Все папаши – законченные скоты. С этим ничего не поделать. Вот – выпей лучше шипучки.

Он вложил в руку Ким бокал с шампанским, она машинально поднесла его к губам.

– Я его ненавижу… Скотина.

– Так ему!

– А она просто стерва. Стерва, стерва, стерва. Пропади эта сука пропадом вместе со своим драными мешками, которые она называет платьями.

– Вот молодчина! – подбодрил Лекс.

Ким допила шампанское и оглянулась в поисках добавки. Я уже открывала новую бутылку.

– Чудесный, Сэм, – сказала она, опустошив второй стакан. – Твой мобиль. Просто чудесный. И у Лекса тоже чудесные работы. Вы все тут замечательные.

Я сочла, что сейчас не время упоминать о ее собственных картинах.

– Славная юбочка, – заплетающимся языком сказала Ким. Она смотрела на девушку, только что вошедшую в зал.

– Слишком тощая, – отозвался Лекс, по своему обыкновению обращая внимание на содержимое, а не на упаковку. – Кожа да кости.

– Я тоже худая, – пожаловалась Ким.

– Кроме кожи и костей у тебя есть целая гора аппетитных мышц, – прошептал Лекс. – Есть за что ухватиться.

Девушка в шелковой юбке подставила бокал Яве. Я не сводила с нее глаз. Так и есть – у Мел такой вид, будто что-то сжирает ее изнутри. На показах моды, если одежда немного не впору, модельер незаметно прихватывает ее прищепками. Кожа у Мел так сильно обтягивала кости, словно ее тоже собрали и закрепили прищепками. На ней была кофточка-безрукавка, открывавшая болезненно костлявые ключицы. Глаза потускнели, словно подернулись пленкой: в них не было той пугающей пронзительности, которую я заметила несколько дней назад. Быть может, в непосредственной близости от Лекса она сбрасывала высоковольтное напряжение, опасаясь взорваться.

– Это Мел! – сообщил Лекс в блаженном неведении о душевном смятении девушки. – Эй, Мел! – Он помахал ей рукой. – Иди сюда!

Мел обернулась. Ее глаза остались такими же тусклыми. Сегодня она была накрашена просто и умело: тушь на длинных темных ресницах и помада того же огненно-красного оттенка, что и шелковая юбка. Несколько цветных штрихов придали рельефности ее бледному, слегка припудренному лицу, на фоне белой кожи чернели глаза и полыхал малиновый, как у гейши, рот. Лицо Мел поражало той мрачноватой красотой, что свойственна раскрашенным посмертным маскам.

– Что это с тобой стряслось? – удивленно спросил Лекс. – Ты совсем отощала. На диете сидишь?

Он дружески ткнул ее в живот. Мужчины, подобные Лексу, относятся к телам других людей с непринужденной фамильярностью, а уж если они с этим телом занимались сексом, фамильярность переходит все границы. Жест Лекса был почти братским. Но бедняжка Мел этого не знала. Краска залила ее щеки. Мне опять вспомнился Эдгар По: его жена Вирджиния умерла от туберкулеза. Если она выглядела так же, как Мелани, то понятно, почему эта хворь окружена романтическим ореолом.

– С недавних пор аппетит куда-то подевался, – ответила Мел, глядя прямо в глаза Лексу, словно ни Ким, ни меня не для нее не существовало.

– Тебе лучше чего-нибудь пожевать. Отсутствие аппетита сейчас не в моде, как сказала бы Ким.

И Лекс нежно обнял Ким. Мел напряглась. Казалось, толкни ее сейчас и она повалится наземь, как бревно.

– Кстати, это Ким, – представил Лекс. – Старинная подруга Сэм. А Мел занимается деталями человеческого тела. Тебе понравится, Ким. В соседнем зале висит еще одна картина.

Лекс вел себя как душа компании: знакомил, шутил, делился сведениями. Наверное, все дело в коксе.

– Может, посмотрим? – предложила Ким немного смущенно.

– Смотрите, – сурово велела Мел. – Мы с Сэм подождем здесь.

– Ладно, – бодро сказал Лекс.

Обняв Ким за плечи, он потащил ее в соседний зал. Мел смотрела им вслед. Тело ее не шелохнулось, вращались лишь глаза – словно у пластиковой куклы. Ощущение не из приятных.

– Ведь ты ему не сказала?

– Нет, не сказала.

– Почему?

Впервые за вечер Мел посмотрела мне в глаза, но лучше бы она этого не делала. Казалось, она пытается просверлить мне череп и выяснить, о чем я думаю.

Я неловко пожала плечами. Так всегда бывает, когда делаешь кому-нибудь добро.

– Не знаю…

Смотреть в глаза Мел было все равно, что заглядывать в стволы направленной на тебя двустволки.

– Можешь называть это женской солидарностью… Все мы когда-то делали глупости от любви.

– Ты не делала, – убежденно сказала она.

Я чувствовала себя так, словно меня поджаривают.

– Ладно, не такие глупости, как… ну… Как ты. – И я всплеснула руками, внезапно уподобившись старине Стэнли.

– Так ты не с ним, – проговорила Мел.

– Я ни с кем! Послушай, Мел, мы с Лексом никогда не спали вместе. Понятно?

Требовалось вдолбить этот факт в ее свихнувшиеся мозги. Я опасалась вовсе не Мел, а Хьюго. Кто знает, в какой интерпретации дойдет до него эта история. Но взгляд Мел не дрогнул. Я с мольбой обвела глазами зал и заметила Роба, болтавшего у дальней стены с Сюзанной и ее бельгийскими друзьями. Последних было невозможно не заметить: мускулистые гиганты под два метра роста. Должно быть, мидии, которые так любят бельгийцы, содержат гормон роста. И с какой стати Гитлер решил, что высшая раса населяет именно Германию? Даже Сюзанна казалась миниатюрной и хрупкой рядом со своими соотечественниками. Что уж говорить об остальных.

Бельгийцы выглядели так, словно только что заключили выгодный контракт, попутно прикарманив изрядные комиссионные. У всех на запястьях либо «Ролекс», либо «Патек Филипп», тела упакованы в костюмы от Армани или Хьюго Босса. Самый невзрачный из них запросто обеспечил бы Сюзанне ту жизнь, о которой она втайне мечтает. Весь вопрос в том, сколько пройдет времени, прежде чем она умрет от скуки. Но, судя по всему, для Сюзанны проблема эта не так уж важна.

Зато для меня главной проблемой было сейчас вырваться из лап Мел и избежать допроса с пристрастием. Я замахала руками, призывая Роба с таким рвением, словно подавала сигнал СОС с тонущего судна. Роб, слегка смущенный страстностью моего приветствия (ничего удивительного – мы едва знакомы), тем не менее с готовностью присоединился к нам. Трудно сохранять уверенность в себе, когда твой взгляд утыкается в животы бельгийских мужчин.

– Привет. Сюзанна показывала мне галерею. У нее в кабинете висят картины Родригеса. Видели? Потрясающе.

– Это где рюмки для яиц?

– Коробки, – поправил он. – Ага. Мощная штука.

Я поморщилась от столь убогой похвалы. Если эти вещи называть мощными, то как тогда описать картину Ротко[38]? Но пенять Робу за скудость словарного запаса не стала – это никогда не поздно, а сейчас он как-никак спас меня от задушевного разговора с Мел.