Читать книгу "Неугомонная - Уильям Бойд"

Передо мной стоял худой высокий парень в выцветших джинсах и джинсовой футболке из варенки, с длинными темными волосами, усами и бледно-голубыми глазами. Я как раз находилась на грани между трезвостью и опьянением и раздумывала, какое из этих двух состояний выбрать. Насколько я могла определить, незнакомец выглядел чертовски привлекательно. Я показала ему свою водку с тоником, подняв стакан.

— У меня есть, спасибо.

— Возьми еще. Они закрываются через десять минут.

— Я здесь с другом, — сказала я, указывая рукой со стаканом на Хамида.

— Жаль, — ответил парень и исчез.

Я пришла в паб с распущенными волосами, в новых узких джинсах, ультрамариновой футболке с глубоким вырезом и рукавами-фонариками. На ногах у меня были сапоги на платформе. Я ощущала себя настолько высокой и сексуальной, что, наверное, могла понравиться себе самой… Я позволила этой иллюзии согревать меня еще какое-то время, прежде чем заставила себя вспомнить, что мой пятилетний сын остался с бабушкой, и поняла, что не хочу ехать за ним с похмелья.

Хамид появился в баре и присоединился ко мне. Он был в своей новой кожаной куртке и васильковой рубашке. Я положила ему руку на плечо.

— Хамид! — с поддельным ужасом воскликнула я. — Я не могу поверить, что ты уезжаешь. Что мы будем без тебя делать.

— Мне и самому не верится.

— Не могу поверить.

— И я тоже. Мне так грустно. Я надеялся, что…

— Почему они посмеиваются над тобой?

— Ох, индонезийские девушки, сама понимаешь. Очень предсказуемые.

— Очень предсказуемые. Очень предсказуемые мужчины.

— Ты хочешь еще выпить, Руфь?

— Спасибо. Возьми еще водки с тоником.

Мы сели на табуреты в баре и подождали, пока нам нальют. Хамид попросил себе лимонада — и до меня неожиданно дошло, что он совсем не пил алкоголя, будучи мусульманином.

— Я буду скучать по тебе, Руфь. По нашим урокам — не могу поверить, что не буду больше приходить в твою квартиру по понедельникам. Шутка ли — больше трех месяцев, ты понимаешь: два часа в день, пять дней в неделю. Я посчитал: мы провели вместе больше трехсот часов.

— Вот это да! — воскликнула я вполне искренне, но потом подумала и сказала: — Но вспомни, у тебя было еще трое преподавателей. Ты провел столько же времени с Оливером… — Я показала рукой. — И с Полин, и с как-его-там, ну, вон он стоит, у музыкального автомата.

— Да, конечно, — согласился Хамид немного подавленно. — Но с ними все совсем по-другому, Руфь. Я думаю, что с тобой все было иначе.

Он взял мою руку.

— Руфь…

— Мне нужно в туалет. Я быстро.

Последняя порция водки заставила меня перейти через перевал, и я покатилась под гору, увлекаемая вниз камнепадом. Я все еще была в здравом уме, все еще функционировала, но уже оказалась в мире, где углы стали косыми, где вертикали и горизонтали больше не были такими выверенными и стабильными. И, удивительно, мои ноги стали двигаться быстрее, чем нужно. Я рванулась в коридор, который вел к туалетам, толкнув дверь. Там стоял и телефон общего пользования и автомат для продажи сигарет. Неожиданно я вспомнила, что осталась почти без сигарет, и остановилась у автомата. Но пока я искала, ощупывая себя, мелочь, я поняла, что мой мочевой пузырь посылал моему телу сигналы гораздо более требовательные, нежели мое стремление к никотину.

Я зашла в туалет и с удовольствием долго и громко писала. Потом вымыла руки и встала напротив зеркала. Несколько секунд я смотрела себе прямо в глаза, после чего немного привела в порядок волосы.

— Ты пьяна, глупая сучка, — сквозь зубы сказала я вслух, хотя и негромко. — Иди домой.

Выйдя из туалета, я увидела в коридоре Хамида, который делал вид, что звонит по телефону. Из паба волной полилась громкая музыка — «I heard it on the grapevine» — эта песня почти по Павлову была для меня сексуальным спусковым крючком, и каким-то образом, в какой-то короткий промежуток пространственно-временного континуума, я обнаружила, что нахожусь в объятиях Хамида и целую его.

Его борода мягко касалась моего лица — она не царапалась и не кололась, — и мой язык залез ему глубоко в рот. Неожиданно мне захотелось секса — у меня его не было так давно, а Хамид казался совершенным мужчиной. Я обнимала его, крепко прижимая к себе. Его тело казалось мне до смешного твердым и крепким, словно я обнимала человека, сделанного из бетона. И я подумала: «Да, Руфь, это мужчина для тебя, не будь дурой, не будь идиоткой — он хороший, порядочный, добрый, дружен с Йохеном». Я вдруг захотела этого инженера с его мягкими карими глазами, этого крепкого сильного мужчину.

Мы разорвали объятья, и, как это неминуемо происходит, наваждение, желание тут же ослабли и мое ощущение действительности слегка стабилизировалось.

— Руфь, — начал он.

— Нет. Не говори ничего.

— Руфь, я тебя люблю. Я хочу стать твоим мужем. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Я приеду через шесть месяцев из своей первой командировки. У меня очень хорошая работа, очень хорошая зарплата.

— Ничего больше не говори, Хамид. Давай допьем то, что у нас есть.

Мы вернулись в бар вместе — там уже сказали, что закругляются, но мне больше не хотелось никакой водки. Я поискала в сумочке свою последнюю сигарету, нашла ее и постаралась зажечь как можно аккуратнее и осторожнее. Хамида отвлек один из его иранских друзей, и они быстро переговорили между собой на фарси. Я посмотрела на них — на этих симпатичных смуглых мужчин с бородами и усами — и увидела, что они обменялись странным рукопожатием: подняли руки и схватились большими пальцами, затем медленным движением захватили ладони друг друга так, словно обменивались каким-то тайным сигналом, говорившим об их принадлежности к особому клубу, секретному сообществу. И, должно быть, именно поэтому я вспомнила предложение Фробишера и по каким-то глупым самоуверенным причинам, спьяну, решила ему последовать.

— Хамид, — спросила я, когда он снова сел рядом со мной, — как ты думаешь, в Оксфорде могут быть агенты САВАК?

— Что? Что ты говоришь?

— То есть, я хотела спросить, не думаешь ли ты, что некоторые из этих инженеров засланы сюда, они притворяются студентами, но на самом деле работают на САВАК?

Хамид изменился в лице; он вдруг стал очень серьезным.

— Руфь, прошу тебя, не нужно говорить на эти темы.

— Но если ты кого-нибудь подозреваешь, ты можешь мне довериться. Я никому не скажу.

Я неверно истолковала выражение его лица — только этим можно было объяснить то, что я сказала Хамиду дальше. Мне показалось, что я задела его.

— Но ты ведь можешь мне сказать, Хамид. — Я все теснее прижималась к нему. — Я собираюсь сотрудничать с полицией, ты понимаешь, они хотят, чтобы я помогла им. Ты можешь рассказать мне.