Читать книгу "За далью волн - Роберт Линн Асприн"

И в это мгновение Корса Канта озарило!

— Анлодда! — воскликнул он, и был вознагражден ослепительной улыбкой короля. — Она такая же.., мы одинаковые…

О, праматерь всех иллюзий, созданная самим повелителем Лжи! Особая форма безумия, из-за которой одна женщина кажется лучше другой, видится недостижимой только из-за того, что ее отец высокого рода.

— О Господи! — прошептал Корс Кант. — Мы равны — я и она.

Он наконец все понял. Общаться между собой могли только равные. Все остальное — приказы и доклады, требования и лесть.

Любовь — вот высшая форма общения. Отсюда логический вывод: любовь возможна только между равными.

— Господи Иисусе, Митра! Так она поэтому не допускала меня в свое сердце? Потому что я все время смотрел на нее снизу вверх?

Меровий загадочно улыбнулся и промолчал, позволил барду решить самому, так это или нет.

— Даже с Ланселотом… — продолжал Корс Кант, высказывая вслух догадку — так, словно он был наедине с самим собой. — Даже тогда она пыталась показать мне, что способна отдать себя только равному — принцу!

— Всякий мужчина, всякая женщина — звезды, — изрек король. — Ты любишь ее?

Бард заморгал и понял, где находится.

— Да, — решительно ответил он, впервые почувствовав, что это — истинная правда.

— Понимаешь ли ты, что это значит?

— Да, — не колеблясь, отозвался Корс Кант. Если любить Анлодду означало любить дикую волчицу, гонявшуюся за собственной добычей и возлежавшую с кем ей вздумается, так тому и быть. — Я люблю ее такой, какая она есть — Анлодда. И никого другого не полюблю.

Меровий рассмеялся и ударил по столу ладонью — совсем как прежний король Сикамбрии.

— Так выбирай же, сын мой, пока дух полнит твое сердце и разум!

— Выбирать, государь?

Меровий указал на два кубка. А Корс Кант не сводил глаз с бутылки — той самой, которую он видел в комнате Ланселота и нюхал ее содержимое. Там был яд — паслен или белена. «О Господи, — в ужасе подумал бард. — В одном из кубков вино отравлено!»

— В-в-выбирать?

Меровий тихо опустил руки на стол рядом с кубками.

— Я много лет знал, что увижу землю обетованную, но не смогу войти туда. Я никогда не буду императором, Корс Кант. Эта честь выпадет моему сыну.., сыну, чье будущее предсказано его прошлым.

Король встал и подвинул вперед оба кубка.

— Я знаю: в один прекрасный день я должен уйти, — произнес он еле слышно. — Пока я жив, сын мой живет в моей тени. Но править должен он, а не я. Но пришла ли пора, или должны еще миновать годы? Посмотрим. — Он указал на чаши. — Избери кубок, Корс Кант Эвин, и давай выпьем за удачу. В одном кубке — сок Древа Познания, в другом — Древа Вечности. Избери, бард, и не пролей напиток.

«Итак, — торопливо стал переводить для себя в уме Корс Кант, — в одном кубке просто вино — сок Древа Познания. In vino veritas — истина в вине. А во втором — сок Древа Вечности — вечный сон».

Бард в муке уставился на кубки. На одном был выгравирован меч — несомненно, тот самый, что вырос тогда из стены и спас ему жизнь. Второй кубок был украшен почти точной копией той чаши, что Корс Кант схватил в подземельях Харлека, когда над лицом его повис меч.

И то и другое — неотъемлемые части природы человеческой, и то и другое — необходимо. Но какой из кубков на сегодняшний день означал жизнь, а какой — смерть?

Сам Меровий хотя бы знал, какой из кубков с отравленным вином?

— И шут, и император пьют из смертной чаши, — напомнил барду Меровий.

Бард переводил взгляд с одного кубка на другой. Протянул руку к тому, где была выгравирована чаша.., растерялся, потянулся к кубку с мечом. Отдернул руку, не решился взять ни тот, ни другой.

И снова озарение — уже второе за эту ночь.

— Мне не нужен ни меч, ни чаша, — сказал он. — Мне не нужен и жезл интуиции. Больше всего мне недостает — и всегда недоставало.., доблести.

Мне недостает отваги, государь. Я всегда бегу от выбора, который предложен мне.., не Господом. Я бежал из Лондиниума, когда его захватили нанятые Вортигерном саксы, а потом радовался, находясь далеко оттуда, где в конце концов пал тиран, когда его величественный замок на Динас Эмрисе — этой самой равнине, был разрушен во время битвы красного и белого драконов — так это было, если верить Мирддину.

Я бежал от своего долга перед Артусом, перед Ланселотом, я бежал даже от своей возлюбленной, когда она предложила мне любовь, как равная. Вначале я представлял ее принцессой — затем убийцей, потом — богиней, и все ради того, чтобы не разрывать свою грудь и не вытаскивать оттуда мое кровоточащее сердце, как учил нас Господь наш.

Меровий протянул руку. На его ладони лежала самая мелкая монетка империи.

— Дарую тебе отвагу, брат Корсус Кантус. Возьми эту монету и укрепи сердце свое!

Он уронил монету на стол. Звякнув, она легла между двумя кубками.

Корс Кант не спускал глаз с монеты, пока та не улеглась на стол. Потом он пожал плечами.

— Получается, что не важно, что я в конце концов изберу… Что ж, тогда я выбираю чашу, потому что я всегда ненавидел проклятый Богом меч! О, прошу прощения, Государь!

Корс Кант, не раздумывая, протянул руку к кубку с мечом и взял его.

Меровий вздернул бровь.

— Не удивляйся, — поспешил заверить короля бард. — Я передумал.

Он сжал кубок обеими руками и в ужасе уставился на плещущуюся в нем жидкость.

«Смогу ли я заставить себя выпить это?» — гадал он.

Меровий облегченно вздохнул и поднял другой кубок. Корс Кант выше поднял свой и придвинул к кубку Меровия.

— «Cave canem», — проговорил король.

— «Cave canem», — отозвался Корс Кант. И они оба залпом выпили вино. Немыслимо жгучая жидкость обожгла глотку Корса Канта. Он задохнулся, закашлялся.

Меровий, похоже, испытал нечто подобное.

— Не самое лучшее вино, — хрипло выговорил король. — Подарок Ланселота, мне его передал Кей.

Бард сел напротив короля, и они стали играть в игру «Задай вопрос» — совсем как двое братьев.

— Ты любишь ее? — спросил король.

— Да, — ответил Корс Кант. — А свиток — это официальная, самая настоящая генеалогия, ее можно предъявить где угодно?

— Да, — Меровий прищурился и улыбнулся. — А тебе хочется любить ее?

— Господи.., я не знаю!

— Я это понял, но теперь отвечай на вопрос. Бард уставился на пустой кубок, который все еще сжимал в руке. Он гадал — уж не в последнюю ли игру в своей жизни играет?

— Нет. Я должен быть честен. Хотелось бы, чтобы я не питал к ней таких чувств. Ну.., а что ты собираешься с ним делать?