Читать книгу "Невероятная частная жизнь Максвелла Сима - Джонатан Коу"

И разумеется, когда спустя тридцать шесть часов я позвонил в его дверь, он открыл через пару секунд как ни в чем не бывало.

— Что ты здесь делаешь? — спросил он.

— Приехал с тобой повидаться. Почему ты не подходишь к телефону?

— А ты звонил? С телефоном возникли проблемы. Сам не знаю как, но я умудрился убрать громкость и теперь не слышу звонка.

— А мобильник?

— Разрядился, и я не могу найти зарядник. Ты ведь не из-за этого притащился в такую даль, правда?

Я все еще стоял на пороге:

— Можно войти?

Думаю, отец был искренне тронут тем, что я не поленился приехать к нему, хотя мы виделись совсем недавно. Тронут и ошарашен. Почти всю неделю мы ничем особенным не занимались, но легкость, с какой мы общались, и даже (осмелюсь заявить) близость, возникшая между нами, были для обоих совершенно новыми и непривычными ощущениями. Я отдал ему бесценную голубую папку, сказав, что я прочел мемуарный рассказ «Восход солнца», но развивать эту тему мы не стали. Во всяком случае, до определенного момента. Также я утаил поначалу, что половина моего чемодана заполнена открытками Роджера Анстрасера, сложенными в увесистые стопки. Я не спешил, дожидаясь нужного момента, и первые дни мы провели за обыденными домашними делами. В новой квартире отец жил уже три месяца, но до сих пор толком ее не обставил, и мы объезжали мебельные магазины, покупая кресла, кухонные шкафчики и гостевую кровать. Его телевизор, которому было лет двадцать, еле показывал, и в один прекрасный день мы приобрели новый с плоским экраном, а заодно и DVD-проигрыватель. Отец ворчал, что теперь ему не на чем смотреть старые видеокассеты, а новомодные пульты такие маленькие, что он будет их постоянно терять, но, по-моему, он был доволен — и не столько телевизором, сколько вообще всем. Этот мой визит значительно отличался от предыдущего, и, понятно, в лучшую сторону.

Наступил вечер пятницы, а я все еще не сказал, что я уготовил ему на следующий день. Мы заказали китайскую еду на дом, открыли большую бутылку новозеландского «Шираза», и, пока он резал четверть поджаристой утки и вынимал блинчики из целлофановой упаковки, я вышел в соседнюю комнату, а вернувшись, сказал:

— Пап, у меня кое-что есть для тебя. — И выложил на стол билет авиалиний «Квантас».

— Что это?

— Билет на самолет.

Отец взял билет, заглянул в него:

— До Мельбурна.

— Точно.

— На завтра.

— Да, на завтра.

Он положил билет на стол:

— Объясни, что происходит?

— Завтра ты едешь в Мельбурн.

— И с какой стати?

— А с той, что… завтра там будет человек, с которым тебе, по-моему, стоит увидеться.

Он смотрел на меня в полном недоумении. Я понял, что по моему тону он мог вообразить, будто я посылаю его проконсультироваться с каким-нибудь специалистом от медицины.

— И… кто же этот человек?

— Роджер.

— Роджер?

— Роджер Анстрасер.

Отец прекратил резать утку на мелкие слоистые кусочки и опустился на стул:

— Тебе известно, где сейчас Роджер? Откуда?

— Я его выследил.

— Как?

— Наводка была на последней открытке, которую он тебе прислал. Открытку я нашел в Личфилде.

— Он все еще пишет мне?

— И не переставал писать. В моем чемодане около двухсот открыток с его подписью.

Отец почесал в затылке:

— Он хочет меня видеть?

— Да.

— Ты говорил с ним?

— Да.

— И что он сказал?

— Сказал, что… ему не терпится с тобой встретиться.

— Он живет в Мельбурне?

Я покачал головой:

— В Аделаиде. Мы выбрали Мельбурн, потому что это промежуточный пункт.

Отец снова взял билет в руки, посмотрел на время вылета, но как-то рассеянно.

— То есть, похоже, вы обо всем договорились.

— В твоей власти все отменить.

— Где назначена встреча?

— В чайной ботанического сада, — ответил я, — завтра, в три часа.

Отложив билет, отец взял нож, вилку и продолжил разделывать утку, но по его лицу видно было, что он напряженно размышляет. Однако о предстоящей встрече ни за ужином, ни после он не проронил ни слова. Мой отец, начинал понимать я, — гений молчания.

Тем не менее чувствовалось, что он сильно взволнован. Я вручил ему стопки открыток, и, когда я отправился спать, он сидел за кухонным столом, методично читая их одну за другой. Я проснулся в три часа утра, сказалась разница во времени, и увидел полоску света под дверью его спальни. До меня донесся скрип половиц — отец мерил шагами комнату. Больше в ту ночь я так и не заснул; отец, подозреваю, тоже.

Утром около семи часов я первым спустился на кухню. Когда я заваривал кофе, вошел отец и слегка повышенным тоном произнес:

— Ты не купил мне обратный билет.

— Не купил.

— Почему?

— Я же не знал, на какой срок ты едешь. Может, ты захочешь там задержаться. В зависимости от того, как все сложится. Так что придется тебе самому покупать обратный билет.

— Полет из Мельбурна в Сидней — для меня это роскошь.

— Расходы я возмещу.

После этих моих слов он повел себя… как бы это выразиться… очень неординарно. Если вам повезло и у вас достаточно нормальные отношения с родителями, боюсь, вам будет трудно понять, насколько необычайным его поведение выглядело в моих глазах. Сперва он сказал: «Спасибо, Макс». А потом: «Ты ведь не обязан это делать». Но не это было самым странным. Странность заключалась в том, что он подошел ко мне — я как раз наливал кипяток в кружку с кофейными кристалликами — и положил руку на мое плечо. Он дотронулся до меня.

Я дожил до сорока восьми лет, но не помню, чтобы отец когда-либо до меня дотрагивался. Я обернулся, и наши глаза встретились на очень короткий миг. Мы оба чувствовали неловкость и поспешили отвернуться.

— А ты чем собираешься заняться сегодня? — спросил он.

— Ну, никаких великих планов у меня нет. Разве что вечером я иду в ресторан. И надеюсь там тоже кое с кем встретиться.

В том самом ресторане, добавил я, где мы с ним так и не поужинали вместе два месяца назад. И я вкратце рассказал о китаянке с дочкой.

— Ты с ней знаком? — спросил отец, когда я подал ему кружку с растворимым кофе.

— Нет, не совсем. Но… (Я отдавал себе отчет: то, что я собираюсь сказать, прозвучит дико или смехотворно, но меня несло.) Но у меня такое чувство, что мы знаем друг друга. То есть я знаю ее, и очень давно.