Читать книгу "Три сердца - Тадеуш Доленга-Мостович"

Кроме Роджера и доктора пани Матильду до Вены должны были сопровождать медсестра и горничная.

— Еду целым двором, — смеялась старая графиня, когда ее переносили в машину.

Роджер, прощаясь с Кейт, сказал:

— Устроив маму в санатории, у меня не будет дел в Вене, и я надеюсь через несколько дней увидеть вас в Варшаве.

Спустя час после их отъезда приехала машина и за Кейт. По дороге в Варшаву она старалась упорядочить свои впечатления от пребывания в Прудах. За неполные двое суток, проведенные там, они сблизились с Роджером. Она открыла в нем множество ранее неизвестных черт, которые казались ей необыкновенно милыми и привлекательными. Ее удивляло одно: он сумел украсить свое отношение к ней нежностью и сердечностью, не допустив и тени фамильярности и не позволив никаких признаний. Он держался так, что она не опасалась быть с ним, говорить искреннее и более открыто, чем с другими. Он предоставил все для ее выбора и ничего не желал от нее.

Подозревать его в изощренной тактике она не могла не только потому, что это не в его характере, но и по той причине, что жизнь не научила его тем тайнам игры, которые узнают люди, кто проводит свои годы в праздности и в так называемом общении с приятелями. Нет, это не была стратегия, рассчитанная с точностью, направленная на достижение определенной цели.

И все-таки, общаясь с Роджером, Кейт ни на минуту не могла избавиться от мысли, что он скрывает какое-то решение, какие-то давно определенные намерения, какие-то желания, о чем никогда не говорит.

Поезд приближался к Варшаве.

— Да, вот и Варшава, — шепнула себе Кейт и только сейчас поняла, что ни разу не подумала о своем доме, о Гого, о том, что придется вернуться к своим будням, к своим безнадежным будням.

— Снова Варшава, — повторила она громче.

Гого ждал ее на вокзале и встретил шквалом такой нежности, будто не видел ее несколько месяцев. Дома тоже был приготовлен сюрприз: квартира буквально утонула в мимозе, которую она очень любила. Во всех вазах стояли огромные букеты, в спальне весь пол был покрыт желтыми пушистыми веточками, издававшими запах меда.

— Я очень благодарна тебе за такой потоп цветов, но тебе пришлось истратить на него большие деньги, — сказала она.

— Что значат деньги, если я могу сделать для тебя что-то приятное. Касенька, чего стоят деньги? — воскликнул он.

А Кейт про себя добавила: «Чужие!».

На следующий день обнаружился еще один сюрприз. Заглянув в ящик стола, где хранились украшения, она не нашла бриллиантовой броши. Вместо нее в коробке лежала квитанция из ломбарда. Она горько усмехнулась. Закрыв ящик на ключ, она спрятала его среди туалетных принадлежностей. Однако подумав, достала его и снова отперла ящик стола.

«Я должна быть выше этого, — решила Кейт, — должна, потому что стану презирать себя».

О своем открытии она не обмолвилась ни словом, но дала Гого понять, что знает о его поступке, потому что надела колечко, которое находилось в той же коробке.

Он заметил это и уже несколько раз собирался объясниться, но у него не хватало смелости. Целый день он ходил хмурый, но вечером отправился в ресторан. Вернувшись под утро совершенно пьяным, уснул в кресле, так и не сняв шубу и шляпу. Брошенный окурок прожег в ковре огромную дыру. В тот же день Марыня спросила Кейт, что делать с рюмками. Оказалось, что в отсутствие Кейт Гого устроил в квартире попойку. Гости, мужчины и женщины, провозглашали здравицы и перебили все стекло.

— Ах да! — воскликнула Кейт. — Пан вспоминал об этом. В ближайшие дни нужно купить, потому что в субботу у нас гости, не так ли?

Но в ближайшие дни случилось нечто, что надолго исключило все приемы: умерла пани Матильда Тынецкая. Роджер прислал короткую записку. В некрологах сообщалось, что похороны состоятся в понедельник в Прудах и что индивидуальные уведомления рассылаться не будут.

Гого, который по возвращении Кейт довольно безразлично расспрашивал ее о состоянии здоровья пани Матильды, сейчас неожиданно погрузился в глубокое отчаяние. Он сидел заплаканный, без конца повторяя о том, что теперь у него уже нет никого на свете, и время от времени разражался рыданиями.

— Мама, мама, — всхлипывал он, — отказалась от меня, оттолкнула, выгнала как собаку, а я тебя так любил, так любил…

Он настоял на своем присутствии на похоронах. Поскольку еще давно клялся, что его ноги не только в Прудах, но и во всей Велькопольске не будет, Кейт пыталась отговорить его, но никакие доводы не помогли. Он твердил, что предпочтет перенести все унижения, выслушать все сплетни и всплеск интереса к истории с подменой младенцев, чем позволит себе пренебречь долгом проводить в последний путь ту, которая была ему матерью.

Слушая патетические высказывания Гого, Кейт видела в них наряду с несомненным позерством так же и несомненную и искреннюю скорбь.

На похороны выехали ночным поездом с таким расчетом, чтобы прибыть на место утром и не оставаться в Прудах ночевать. Гого надел самый старый и изношенный костюм. Несмотря на довольно сильный мороз, шубе предпочел осеннее пальто, на рукаве которого демонстративно чернела траурная повязка. На станции всех прибывающих постоянно ждали машины и лошади из Прудов.

Когда они приехали в поместье, как раз готовилась похоронная процессия. В небольшом зале у гроба духовенство закончило молиться. Кроме местных и соседей, собралось около ста пятидесяти человек близких и дальних родственников со всех районов Польши и из-за границы.

Семейные склепы Тынецких находились недалеко, и погребальная церемония длилась недолго. Мороз и сильный северный ветер сократили траурные речи до минимума. После окончания обряда к ним подошел Роджер, поздоровался и попросил остаться на ночь.

— Я весьма признателен, — ответил Гого, — но вы сами понимаете, что морально я не в состоянии встречаться с людьми, да и любопытные взгляды всех моих бывших родственников нельзя причислить к области приятного, — сказал он, горько усмехнувшись.

— Вам не нужно встречаться с ними, — заверил Роджер. — Для вас приготовлены комнаты в левом крыле, где никого не будет. Я тоже не принимаю участия в приеме, меня заменит генерал, который постарается все объяснить. Впрочем, вечером почти все разъедутся.

Они решили остаться. Предположения Тынецкого подтвердились полностью. Даже те из прибывших на похороны, кто вначале собирался по случаю провести несколько дней в Прудах и наладить родственные отношения с молодым хозяином, пораженные его вызывающим отсутствием, уехали. Остались только глуховатый архиепископ Лихновский, который простыл на похоронах, и две панны Солохубовны из Новогрудка, милые старушки, которых не отпускали от себя тетушки Бетси и Клося.

Весь следующий день Гого был необычайно сдержан. Он освоился со своей новой ролью и ходил везде. Слуги по привычке называли его графом. Лицо его покрылось красными пятнами, движения были какими-то неестественными, голос искусственным.