Читать книгу "Три часа между рейсами - Фрэнсис Скотт Фицджеральд"

— Проблема в том, что этот композитор Реджинальд Де Ковен[165]— личность совершенно бесцветная, — говорил Дик Дейл. — Он не был глухим, как Бетховен, не работал поющим официантом, не сидел в тюрьме — словом, тут не за что зацепиться. Он только и делал, что сочинял музыку, а из всей его музыки широко известна только песенка «Обещай мне». Так что придется выстраивать сюжет вокруг этого — типа обещаний какой-нибудь его возлюбленной, которые в конце концов сбываются.

— Мне нужно время, чтобы все это обдумать, — сказал Пэт. — Если Джек Бернерс даст мне эту работу…

— Он тебе ее даст, — заверил Дик Дейл. — С этого дня сценаристов для своей картины я выбираю сам. Сколько тебе обычно платят — полторы? — Он бросил взгляд на ботинки Пэта. — Семьсот пятьдесят?

Секунду-другую Пэт смотрел на него в растерянности, а потом выдал экспромтом один из своих лучших образчиков художественного вымысла за последнее десятилетие.

— Я закрутил роман с женой продюсера, — сказал он, — и боссы сговорились держать меня в черном теле. Так что сейчас я получаю только триста пятьдесят.

В определенном смысле эта работа оказалась самой легкой из всех, какие доводилось выполнять Пэту Хобби. Режиссер Дик Дейл принадлежал к особому типу людей, которых полвека назад можно было встретить в любом американском городке. Как правило, это был владелец фотоателье или небольшой механической мастерской, вечно затевавший какие-нибудь прожекты, зачастую выступавший лидером эксцентричных общественных движений и практически всегда стряпавший вирши для местечковой прессы. Все наиболее энергичные представители этого «чувственного типа» в период между 1910 и 1930 годом перебрались в Голливуд, где они могли реализовать свой потенциал полнее, чем в каком-либо ином месте или ином времени. В кои-то веки этим людям представилась возможность творить все, что вздумается, да еще и с немалым размахом. За те недели, что Пэт Хобби и Мейбл Хэтмен, секретарша мистера Дейла, трудились вместе с ним над сценарием, в последний не вошло ни единой сцены и ни единого слова, которые не были бы лично придуманы Диком Дейлом. Иногда Пэт осторожно выдвигал предложения из числа тех, что «всегда срабатывают».

— Секундочку! Секундочку! — прерывал его Дик Дейл, вскакивая с места и простирая руки в пустоту. — Кажется, я вижу собаку!

Они тотчас замирали в напряженных позах и сидели, безмолвные и недвижимые, пока он созерцал собаку.

— Две собаки! — говорил Дейл.

И вторая собака занимала место рядом с первой в послушных видениях его сотрудников.

— Сначала в кадре появляется одна собака на поводке, затем камера отъезжает, и мы видим вторую собаку, тоже на поводке, — они рычат и готовы сцепиться. Камера продолжает удаляться, и мы видим, что поводки привязаны к столикам кафе. Собаки бросаются навстречу друг другу, и столы опрокидываются. Вы это видите?

В следующий раз он ни с того ни с сего заявлял:

— Кажется, я вижу Де Ковена учеником штукатура.

— Да, — отвечали они, на сей раз с некоторой надеждой.

— Он приезжает в Санта-Аниту и штукатурит стены ипподрома, напевая в процессе работы. Запиши это, Мейбл.

Таким вот манером в течение месяца они набрали нужный объем в сто двадцать страниц. Выходило так, что Реджинальд Де Ковен, не будучи алкоголиком в полном смысле этого термина, питал особую привязанность к старой доброй песне «Кружка рома».[166]Отец его невесты в свое время скончался от пьянства, и, когда вскоре после свадьбы она застала Де Ковена распевающим эту песню (и распивающим соответственный напиток), ей ничего не оставалось, как покинуть супруга и провести следующие двадцать лет вдали от него. Он меж тем прославился как композитор, а она исполняла партию Марианны[167]в его опере, однако он не узнал в певице свою бывшую жену…

Сценарий в желтой бумажной обложке с надписью «Первая редакция. Автор: Пэт Хобби» был представлен на утверждение руководства. Согласно жесткому студийному графику Дейл должен был начать съемки в течение недели.

Двадцать четыре часа спустя он и его подчиненные сидели в офисе, охваченные глубоким унынием. Менее всех унывал Пэт Хобби. Четыре недели работы по триста пятьдесят каждая, даже с учетом двух сотен, проигранных на скачках, были большим шагом вперед по сравнению с десятью центами, которыми он располагал на момент знакомства с Дейлом у помоста для чистки обуви.

— С кино всегда так, Дик, — утешал он режиссера. — То успех, то провал, то тебя на руках носят, то вышвыривают на помойку. Каждый из нас, ветеранов, через все это прошел.

— Да, — промолвил Дик Дейл рассеянно. — Мейбл, садись на телефон и срочно найди мне этого Брансуик-Хадсона. Он, должно быть, сейчас торчит на своей ферме в Новой Англии — доит пчел или еще какой дурью мается.

Через несколько минут мисс Хэтмен доложила:

— Сегодня утром он прилетел в Голливуд, мистер Дейл. Я связалась с его номером в отеле «Беверли-Уилшир».

Мистер Дейл прижал трубку к уху и заговорил вкрадчивым, дружеским тоном:

— Мистер Хадсон, помнится, вы как-то выдали одну идею, которая мне очень понравилась. Вы сказали, что развернете ее в полноценный сюжет. Это насчет того, что Де Ковен украл свои мелодии у одного пастуха в горах Вермонта. Вспоминаете?

— Да.

— Ну так вот, Бернерс требует срочно запускать фильм в производство, иначе актеров заберут на другие проекты. То есть мы сейчас в авральной ситуации — если вы понимаете, о чем я. У вас тот сценарий при себе?

— А вы помните, как я принес его вам в первый раз? — спросил Хадсон. — Вы заставили меня два часа ждать в приемной, а потом за две минуты просмотрели текст. У вас тогда болела шея — должно быть, напрашивалась, чтобы ее свернули. Я видел, как вы мучаетесь от боли, и это зрелище было единственным, что доставило мне удовольствие в то утро.

— Знаете, в кинобизнесе…

— Я рад, что на сей раз вы крепко влипли. А с вами я работать не стану, даже если предложите расписать сказочку про трех медведей за пятьдесят тысяч баксов.

На том конце бросили трубку, и Дик Дейл повернулся к Пэту.

— Проклятые писаки! — сказал он яростно. — И за что мы вам только платим? Гробим на вас миллионы — а вы кропаете всякую дребедень, которую невозможно снимать, да еще корчите из себя оскорбленных, когда мы отказываемся читать ваши никчемные опусы! Ну как человеку сделать фильм, если ему подсовывают для работы парочку поганцев вроде тебя и Хадсона? Скажи мне, как?! Ты, ходячий бочонок виски!