Читать книгу "Нас не брали в плен. Исповедь политрука - Анатолий Премилов"

Рано утром меня к телефону вызвал генерал Вознюк и приказал дать залп всем дивизионом через пять минут и назвал цель: «Чтобы через пять минут все было готово, понял? Ты знаешь, кто у меня на НП?» Я догадывался, что там маршал Толбухин, и Вознюк решил блеснуть своей оперативностью, но забыл или не знал, что для открытия огня по инструкции положено на подготовку не менее 10 минут с учетом перемещения на огневые позиции. Я ответил генералу, что залп будет дан позже чем через пять минут, а он сердито буркнул мне в ответ: «Дать залп через пять минут». Я ответил: «Слушаюсь, сейчас дам залп». Начальник штаба слышал наш разговор и успел быстро подготовить данные, а я скомандовал «По машинам!», стал на крыло первой машины и повел дивизион на боевые позиции, откуда ночью уже вела огонь та единственная машина. Дивизион выстроился в шеренгу, машины, заняв боевой порядок, изготовились к стрельбе. На последней машине на подножке кабины приехал Ахмет. Командиры машин быстро и четко выполнили наводку на цель и доложили о готовности к открытию огня, после чего я немедленно подал команду «Огонь!». Все лишние бойцы с машин ушли, остались только командиры машин и шофера — все в кабинах. Выпуск снарядов осуществлялся через пульт управления: оборот — и один снаряд улетает на цель из гнезда пакета. Мы с Ахметом стояли сзади машин, но сильная отдача газов из сопел снарядов поднимала в воздух мелкие камни и сильную пыль. Стоять тут было опасно, и мы спрятались в воронку от снаряда. Ахмет прихватил валявшуюся граммофонную трубу, укрыл наши головы от летящих камней и комьев земли, — и мы сидим, терпим. Подняв повыше голову, я выглянул и обомлел от увиденного: через кабину машины свалилась головная часть снаряда, а в ней почти 30 килограммов тола. Жду: вот сейчас рванет, и полетят наши боевые машины разорванными на части! Но ничего, тихо, снаряд улетел без головной части. Стрельба закончилась, машины уходят снова в укрытие, а мы с Ахметом подошли к валявшейся головной части снаряда: она упала на мягкую почву не взрывателем, а боковой частью, и не взорвалась. Я приказал арттехнику внимательно осмотреть эту головную часть, он осмотрел, вывернул взрыватель и закопал неразорвавшуюся головную часть в землю. Потом доложил, что отрыв головной части от цилиндрической произошел потому, что первая была плохо навернута на вторую часть снаряда на заводе. После этого, как правило, солдаты проверяли соединение частей снаряда до зарядки в пакет направляющих и до отказа навертывали головную часть на цилиндр.

Дав залп, я ожидал от Вознюка новой задачи, но через некоторое время он позвонил и поблагодарил за четкое выполнение задачи. К вечеру дивизион вступил в город и переключился на помощь пехоте в уличных боях. Уже в темноте мы проехали в район вокзала, где еще шли бои. Прилежащие к вокзалу дома горели, а пехота вела бой на подступах к Дунайскому каналу. Машины упрятали в подъездные арки многоэтажных домов, все батареи соединили кольцевой линией связи, штаб разместили в большом доме. Для освещения комнаты наши разведчики раздобыли где-то толстую свечу толщиной в руку; сидим в ожидании получения боевой задачи. Так, в ожидании, мы провели ночь. Утром разведчики доложили, что обнаружили три легковые машины. Оставив начальника штаба за себя, я на «фордике» уехал посмотреть эти машины. В гараже стояли «Опель-Капитан», «Штеер» и «ДКВ», командир нашей летучки уже был занят тем, что приводил машины в рабочее состояние. Завести удалось две машины, а «ДКВ» не заводилась, она работала на топливе низкого качества — смеси бензина с маслом. Шоферы уехали в расположение дивизиона на двух машинах, а я на «фордике» ехал следом. Но тут нас остановила группа бойцов во главе с офицером и потребовала выйти из машины. Я доложил старшему команды, что являюсь командиром гвардейского минометного дивизиона и еду к боевым машинам. А мне в ответ: «А как вы оказались среди войск 2-го Украинского фронта?» Это удивило меня: откуда здесь взялись части этого фронта? Позже от оперативников ГМЧ я узнал, что шло негласное соревнование между командующими 2-м и 3-м Украинскими фронтами маршалами Малиновским и Толбухиным: кто возьмет Вену, кому Сталин в приказе определит решающую роль в этой операции. Говорили, что Толбухин переживал, раздумывая над тем, как будет сформулирован приказ. Приказ был сформулирован правильно, в пользу Толбухина, — вед£ именно его войска при содействии войск Малиновского взяли Вену. И вот это соревнование происходило в центре Вены, куда пробрались специальные отряды Малиновского, претендовавшие на первенство в овладении Веной. Меня задержали и отвели в сторону, а машину мастер летучки сержант Труш заглушил, и представители 2-го Украинского фронта не смогли ее завести. Число наших задержанных офицеров увеличилось. Я не мог ждать, когда разберутся со мной и отпустят, надо было быть в дивизионе. На мне была шинель, я снял ее, положил на руку и не торопясь пошел к выходу от задержанных к стоявшим в охранении солдатам; прошел мимо них и иду мимо своей машины. Труш кивнул мне головой, и его машина, рванув с места, ушла. Никто догонять ее не стал — слишком увлеклись трофейщики Малиновского. Я прошел еще немного и за углом увидел свою машину, сел и уехал в расположение дивизиона. Все это произошло в километре от наших войск, еще ведущих бой. На мою отлучку из дивизиона ушло часа два, но за это время дивизиону задач не ставили.

Дивизион стоял в центре Вены, совсем близко от дворца Бельведер. Теперь я получил задачу дать залп батареей по противнику за Дунайским каналом, вывел в парк перед Нижним Бельведером батарею, и мы открыли по немцам огонь. От непривычного шипучего и скрипящего шума жители прятались в подъезды домов. Мы с замполитом стояли вблизи батареи и видели, как струями газов в земле вырывало углубления, как расшвыривало землю и кустарник. После этого залпа стрелять залпами дивизиона и батарей уже не потребовалось.

В полдень от командира дивизии, которую мы поддерживали, пришел офицер и попросил подавить немецкие огневые точки в доме за каналом. Надо было стрелять с открытых позиций прямой наводкой. Просьбу эту мы согласились выполнить, но трудность состояла в том, что направить снаряды по горизонтальной линии не представлялось возможным: конструкция пакета не позволяла наклонить его в такое положение, и стрельба была всегда с навесной траекторией полета снаряда. А здесь требовалось прямое попадание в дом, занятый немцами, и запустить снаряды надо было по горизонтальному направлению. Выполнить задачу я поручил капитану Печевскому и объяснил ему, что передние колеса надо опустить так, чтобы пакет был горизонтален поверхности, и если не найдется канавки, то надо выкопать ямки для колес. Печевский уехал с машиной и довольно скоро вернулся с орденом Красной Звезды. Он отлично выполнил задачу: нашли для машины канаву, опустили передние колеса и запустили по цели один снаряд. Затем скорректировали данные и выпустили остальные 11 снарядов. Цель была накрыта отлично, огневые точки подавлены, и пехотинцы форсировали канал. После этой стрельбы дивизион больше огня не вел. Для нас бои за Вену закончились, но машины были в полной боевой готовности.

Штаб дивизиона располагался на улице Принца Евгения. Здесь была и наша походная кухня. Дотошные бойцы осматривали помещения, расположенные во дворе дома, и обнаружили большой склад радиоприемников. Скоро эти приемники появились у машин и, получив питание током от аккумуляторов, услаждали бойцов музыкой. Из этой партии приемников я взял два: один большой для будущей Ленинской комнаты и маленький с универсальным питанием от постоянного и переменного тока — для себя. После войны я привез его домой, и он еще долго служил мне.