Читать книгу "Добро пожаловать в ад - Максим Гарин"

Стоя у ближнего к корме торца надстройки, Рублев догадывался, что Стрелок выжидает с противоположной стороны. Комбат почти точно знал местонахождение противника, но не мог его достать.

Потом взгляд упал на багор. Отцепив его, он взвесил как следует тяжесть, еще раз прикинул расстояние.

Шансов мало, но почему бы не попробовать? Он отступил на шаг и метнул противопожарное приспособление туда, где по его расчетам выжидал Стрелок.

Сперва раздался хрип, потом бешеные проклятья.

Стрелок сумел сделать всего несколько шагов — резанув острым крюком шею, багор упал в нескольких шагах сзади. Кровь хлестала как будто ее выкачивали насосом. Растекалась по плечам, по голому торсу и многоцветные татуировки промытые горячими струями становились все ярче и натуральней. Словно оживали перед смертью хозяина.

А хозяин повалился на пол. Лежа, он зажимал рану и одновременно пытался остановить, удержать ствол пистолета — тот уводило то вправо, то влево. Дважды он промахнулся по приближающемуся человеку. В горячке боя у Комбата съехал до подбородка шарф, который прикрывал лицо, но у противника уже мутью заплыли глаза.

Подобрав багор, Комбат широко расставил ноги и одним ударом пригвоздил Стрелка к полу. Вытатуированная бабочка в последний раз шевельнула крыльями. Голая девка на левой стороне груди похабно усмехнулась — и тут оказалось, что ее улыбка мало чем отличается от оскала черепа, любовно выписанного под правым соском.

Удовиченко кое-как дополз до верхней палубы и теперь снимал, стоя на коленях. Расслышав снизу еще один предсмертный хрип, Виктор устало оперся на перила. Их миссия на «Грибоедове» закончилась.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯКОНФИДЕНЦИАЛЬНОСТЬ ГАРАНТИРУЕТСЯ

Двое из жильцов мертвого дома вернулись к себе только под утро — Удовиченко высадил их на старом месте возле телефонной будки. На обратном пути никто не проронил ни слова — молчал даже словоохотливый репортер.

Он побывал на пороге вечности, и ему не терпелось взглянуть на отметину от пули на груди. Угодив в бронежилет, пуля обычно оставляет синяк больших или меньших размеров. Но Удовиченко казалось, что дома, в зеркале его глазам предстанет некое клеймо, отметина потустороннего мира. Впрочем, это не мешало прикидывать возможных покупателей кассеты, стартовую цену, с которой начнется торг.

Судя по всему, придется пожертвовать славой и настаивать на соблюдении анонимности. Иначе милиция потом не слезет. Ничего, те, кому нужно — продюсеры, редакторы газет, исполнительные директора и реальные хозяева телеканалов — так или иначе узнают об авторе.

Его рейтинг в ближайшие пару недель будет зашкаливать, и важно использовать этот шанс.

В комнате Виктор сразу схватился за саксофон. После всех событий этой ночи он изголодался по нему.

Сжал зубами мундштук, как впиваются в водопроводный кран побывавшие в чертовом пекле — захлебываются и не могут напиться.

Он набросил на раструб тряпку, чтобы заглушить звук и не разбудить никого из соседей. Сейфулла все-таки проснулся и заглянул.

— Вернулись? Молодцы.

Он хотел еще что-то сказать, но помешала зевота.

Пожелал спокойной ночи с вежливостью, присущей всем восточным людям, и ушел досматривать сон о родных краях.

— Не спишь? — спросил Виктор через час, оторвавшись от инструмента.

— С твоим саксом заснешь. Чем тише, тем сильней мешает.

— Сказал бы.

— — Пустяки. Я же чувствую — тебе надо поиграть.

— Слушай, ты ведь не застрелил того, последнего.

— Нет, багром проткнул.

— Просто я слышал как он хрипел.

— Тебе это кажется жестоким? После всего, что ты перенес?

— Не знаю. Я сам ощутил прилив ненависти перед тем как в первый раз нажал курок.

— Кому-то в этой жизни удается отсидеться, кому-то нет. У нас с тобой выбор простой — или мы их похороним, или они нас. Что такое твое житье-бытье на вокзале? Могила по сути, согласен? А наружу из нее выход только один.

Ни тот ни другой не видели друг друга. Полная темнота уравняла их на полчаса — через полчаса Рублев должен был увидеть рассвет.

— Скажу тебе честно, я не верю в загробное возмездие, — продолжал Комбат, — Воздать по грехам надо здесь, на земле. Мы сами должны осуществлять справедливость — не надо перекладывать эту задачу на плечи господа Бога или МВД.

— Хочешь колхозное поле с ножницами полоть?

— Пусть другие сделают лучше.

* * *

Красильников умел концентрироваться на одной задаче, беспощадно отбрасывая все остальное в сторону. Вот и сейчас он пропал из Думы в самые горячие дни обсуждения бюджета, доверив своему заму по партийному руководству руководить грызней по каждой статье.

В посольстве одной из восточноевропейских стран он встретился с двумя пакистанскими офицерами. Имел беседу с высокопоставленным сотрудником ФСБ за день до его отъезда на Байконур. «Подвязал» к проекту нужного человека из министерства обороны.

Давно и твердо Красильников усвоил: если проект обещает большие деньги, надо делиться, не скупясь. Потеряешь больше, когда тебя вежливо попросят на конфиденциальный разговор и объяснят, что дело может рухнуть в считанные часы с самыми неприятными последствиями. Вот тогда придется идти на любые условия.

Мирзабек четко назвал сумму, которую пакистанская сторона готова выделить на комиссионные. Позже, при личной встрече офицеры в мундирах с аксельбантами и фуражках с высокими, заломленными кверху тульями подтвердили цифру. Для них, понятно, не имело значения, кому пойдут деньги.

Себе Красильников мысленно определил четверть от всей суммы. Раскидать остальное было задачей не из простых. В таких случаях не возникало вопросов о партийной принадлежности и политических убеждениях.

Всему свое время и место. Время для хлестких фраз, которые будут цитироваться в прессе, смаковаться по телевидению. Время для конкретного делового контакта где-нибудь на открытом воздухе, подальше от стен, имеющих уши.

Именно такой контакт состоялся у Красильникова с Алексеем Гуриным, заведующим департаментом информации российского правительства. Наверно, не было второго человека, который выпустил бы столько критических стрел в адрес правительства как лидер Либерально-социалистической партии. Красильников обвинял кабинет министров в продаже интересов России, в слепом следовании рекомендациям Международного Валютного Фонда, в жульнической приватизации.

Правительство не оставалось в долгу. Оппоненту приписывали дружбу с мафиозными фигурами, счет в швейцарском банке, аморальное поведение. Кое-что из этого набора озвучивал лично Гурин, который по долгу службы постоянно собирал пресс-конференции. Именно ему чаще всего журналисты задавали неприятным вопросы, ссылаясь на громкие заявления Красильникова.