Читать книгу "Граф Мечников - Василий Сахаров"

Да, мы готовились к боям. Но недооценили противника, который оказался гораздо умнее и хитрее своих собратьев из других дикарских племенных образований. «Зверьки» не стали биться лбами в нашу оборону под Соколовкой, как это сделали их собратья под Волчанском. Они маневрировали, вели активную разведку и жалели своих женщин и детей, которых я практически не видел в бою. А когда вожди и шаманы поняли, что, даже получив помощь от другой орды, они не могут нас победить, не погибнув сами, то не стали класть своих соплеменников рядками под наши пулемёты, а отступили. В первую очередь это говорит о том, что лидеры этой массы дикарей, которую мы обозначаем как «орда», слишком умны для обычных животных. Нечто подобное, про хитрых и мудрых вожаков, отличающихся от всех других, я уже слышал, и совсем недавно. Но где и от кого, в тот момент, вдыхая кисло-резкие запахи сгоревшего пороха с приторным кровавым оттенком, вспомнить у меня не получалось. Передо мной стояли остекленевшие глаза мертвецов, которые ещё утром были живыми людьми и смотрели на меня как на командира, а я действовал на автомате, отдавая приказы и заставляя людей преодолевать свою слабость, выходить из ступора и действовать.

Понемногу воины отряда приходили в себя, и кровавый хаос битвы уходил прочь. Многочисленным раненым оказывали первую медицинскую помощь, своих убитых оттаскивали в сторону и складывали у бетонных стен острога в центре поселения, а ко мне подходили сержанты и офицеры, которые докладывали о наших потерях. Информация скапливалась, и в первых ночных сумерках, когда собрался совет офицеров, я уже знал точную цифру потерь отряда за двое суток боев против орды из Палас-де-Рея и их помощников из Фонсаграды.

В центре блокпоста, который все называли острог, возле костра нас собралось лишь четверо: Крепыш, Серый, я и Хассо Хромой, остальные офицеры были в форте. Я посмотрел на Крепыша, правая рука которого была сломана и висела на перевязи. Затем на Серого, чьё лицо было изукрашено многочисленными синяками и ссадинами. Перевёл взгляд на Хассо, болезненно морщившегося при каждом неловком движении и держащегося за свой побитый бок. Сражение потрепало всех, и, вытянув вперёд свою левую ногу с рассечённой голенью, я произнёс:

– За вчера и сегодня мы потеряли убитыми двадцать восемь разведчиков, полторы сотни скандинавов, два десятка сицилийцев, семерых испанцев и трёх миномётчиков из ГОПа, раненых вдвое больше. Про оружие, потраченные боеприпасы и потерянные автомашины отдельный разговор, это сейчас не важно. Главное, что никогда ещё мы не несли таких больших потерь в личном составе, даже при боях за Поццалло, а там против нас была морская пехота и наёмники Средиземноморского Альянса при поддержке корабельной артиллерии и вертолётов. Я считаю, дикари нас сделали, и сегодняшнее сражение расцениваю как наше поражение.

Я посмотрел в пожирающее сухие дрова яркое пламя костра. Судя по молчанию, офицеры были со мной согласны. Но я ждал от них хоть каких-то слов, реакции, и первым откликнулся Серый:

– Не так уж всё и плохо. Дикарей отбили, и они ушли, так что конечная цель достигнута. А когда «зверьки» в следующий раз припрутся, мы будем умнее, и тогда ни одна падлюка не уйдёт. Отряд подготовился к встрече орды как мог, все пахали на пределе своих сил, но их у нас немного, и мы не смогли быть сильными везде, а потому и огребли. В конце концов, за двое суток воины больше десяти тысяч дикарей извели. А приморскую группировку так вообще в пух и прах расколотили, и при желании мы вполне можем догнать ушедших самок и детёнышей и всех их перебить или в плен захватить.

– А за этими, – я кивнул себе за спину, в сторону Соколовки, – слабо погнаться?

– Ничего мне не слабо, и, если прикажешь, я через двадцать минут соберусь и сам в рейд выйду. Нечего на мне злость срывать. Понятно, что ты переживаешь, но и мы не железные, нам тоже парней жаль.

– Ладно, проехали, – пробурчал я, помедлил и продолжил: – Нельзя этих тварей, которые нас сегодня потрепали, просто так отпустить. Думаю, необходимо за ними вслед пойти, отследить больно грамотных и шибко умных вождей с шаманами и всех прихлопнуть.

– Трудное дело, – сказал Крепыш. – Я с ними неделю возился, и ничего не получилось. Не смогли мои парни на выстрел подойти, «зверьки» все время настороже были.

– Ничего, ещё раз попробуем. Лихой пройдёт там, где мы не сможем, и наведёт нас на вождя и его помощников.

– Значит, лично хочешь на охоту выйти?

– Да. Сильно меня потери задели. И если бы убитых мы потеряли от применения пушек или от ракет с минами, я бы это понял. Но когда вооруженных автоматами и пулемётами бывших гвардейцев-спецназовцев, элиту армии ККФ, дубинами забивают и мечами рубят, это нечто иное.

– Когда в рейд выйдешь?

– Через неделю. Как раз Скоков и Тарпищев вернутся. Средиземноморцы на попятную пошли, и они теперь в Гибралтарском проливе не нужны, так что дождутся очередного конвоя с припасами и товарами – и домой. У меня за это время как раз нога заживёт, и буду как новенький.

– Скольких бойцов с собой возьмёшь?

– Одну группу из твоей роты, другую от Серого.

Лейтенанты поняли меня, посчитаться с дикарями надо, и если я решил мстить, то они отговаривать своего командира не станут. Снова повисла тишина, и раздался хриплый голос Хассо Хромого:

– Мне тоже идти за дикарями вслед.

– Тебе-то зачем? – спросил я. – Сиди на месте, своих выживших воинов к новым боям готовь, они ещё предстоят.

– Тоже месть, мой побратим погиб.

– Тогда – да, это повод.

Включилась моя УКВ-радиостанция и голосом Колыча, который находился на берегу Доброй гавани, с западной стороны Виноградовки, произнесла:

– Из порта баркасы пришли. Командиры групп, давайте сюда раненых.

Невдалеке от костра зашевелились люди, и я тоже встал, придержал раненую ногу, поморщился от резкой острой боли и кивнул в сторону бухты:

– Я в форт. Крепыш и Хассо со мной. Серый, ты, как наименее пострадавший среди командиров, до утра остаёшься за старшего. Вышли в сторону дикарей дозоры, и, если они вдруг вздумают вернуться, немедленно меня вызывай.

– Ясно, – ответил Серый. – Только не вернутся «зверьки», слишком быстро они на юг рванули, без поворотов и остановок. Так отступают, а не боевой манёвр проводят, и, раз мы с вами определились, что эти дикари не просто тупая скотина, значит, в ближайшее время обратно их ждать не стоит. К тому же твои псы, Лихой и Умный, перед позициями гуляют.

– И всё же надо быть начеку.

– Само собой.

Через развалины посёлка мы направились к берегу. По пути я всё время продолжал думать о прошедшем сражении и о тех странностях в поведении дикарей, которые наблюдал вчера и сегодня. И так продолжалось до тех пор, пока я не вспомнил, от кого же слышал, что вожди и шаманы орды из Палас-де-Рея не совсем обычные «зверьки». Конечно, как же я мог забыть! От Марии Саморы, испанки, которая была то ли освобождена, то ли захвачена нами в плен во время битвы на реке Эо. Совсем недавно я пытался с ней поговорить, но толку с этого было немного. Мария постоянно срывалась на крик и проклятия в наш адрес, поэтому пообщаться не получилось. С того времени прошло четыре дня, и буду надеяться, что в этот раз она сможет более внятно, без слёз и всхлипов по любимому погибшему вождю дикарей ответить на мои вопросы.